На синей комете - [54]

— Ага! Я же знала, что подпишут! — воскликнула она. — Я победила! Они на всё согласились. Оскар, я сейчас пойду к ним. А ты, если хочешь узнать, как они меня встретят, можешь постоять в коридоре возле бельевой трубы — сквозь неё всё слышно.

Поначалу в трубе, через которую в этом доме, видимо, сбрасывали в подвал бельё для стирки, слышалось только гулкое эхо. Потом раздался женский вскрик. Наверняка мама Клер. Потом послышался баритон, конечно, папин, и пошло: возгласы, ахи-охи, какие-то хлопки, словно кто-то стучал ладонью по кожаной обивке… Потом все хором запели развесёлую песню. Родители явно обрадовались возвращению дочери. Может, они редко прислушиваются к её желаниям, но назвать их плохими родителями у меня бы язык не повернулся. Наконец все немного успокоились, и родители Клер приступили к расспросам.

— Девочка моя, где же ты была? — без конца повторяла мама.

— Да так… там и сям… — неопределённо отвечала Клер.

— Тебя похитили? — мрачно спросил отец.

— Нет! Вовсе нет! Я была здесь, в квартире, — ответила Клер.

Звонкий, как колокольчик, нервный смешок её мамы задребезжал в металлической трубе.

— Доченька! Ты сама выберешь подарок на Рождество! Любой, какой захочешь! И ни в какой пансион мы тебя не пошлём. Будешь учиться в закрытой элитной школе здесь, в городе. В Брерли. Или в Спенс. Сама выберешь.

Пронзительный голос миссис Бистер звучал странновато и чем-то неуловимо напоминал голос миссис Петтишанкс. Чем же? А… ясно! Британский акцент. Раньше я такой выговор слышал только в кино.

— Я пойду в самую обыкновенную школу, — сказала Клер. — В нашу районную. Отличная школа.

Это заявление мистер и миссис Бистер встретили молчанием. Я понял, что в обычную школу родители её, разумеется, не отдадут, но они предпочли сейчас в споры не вступать. И про выход в свет тоже умолчали, поскольку восемнадцать ей исполнится только через семь лет. Они надеются, что Клер к тому времени одумается. Я-то знал, что этого не будет.

Потом до меня донёсся звон бокалов, позвякивание вилок и ножей. Семья села обедать.

— Если вы не против, когда поедим, сходим в магазин игрушек, — произнесла Клер.

— Ну что ты, дорогая. Никто не против! — радостно сказал её отец. — Обязательно пойдём, все вместе! Только не исчезай больше!

— Какое счастье, что полицейские уехали, — произнесла миссис Бистер, обращаясь, по-видимому, уже не к дочери, а к мужу. — От них несло, как от скотины в стойле. Надо написать в полицейское управление, потребовать, чтобы их сотрудники принимали душ и периодически отдавали форму в чистку.

— Милая, ты прямо социалисткой заделалась, — добродушно подколол жену мистер Бистер.

Интересно, кто такие социалисты? Помнится, тётя Кармен употребляла это слово. Кажется, это такие люди в чёрном, которые не ходят в церковь, а собираются вместо этого в подвалах и обсуждают, как свергнуть правительство.

Обед у Бистеров затянулся. В конце концов их разговоры стали мне неинтересны. Я вернулся в постель и откинулся головой на подушки, радуясь, что мне есть где прилечь. Ещё я радовался за Клер. Она скоро получит долгожданный поезд. Я радовался, но сердце внутри точно заледенело. Как и когда я доберусь до Кейро? Встречусь ли с папой? Услышу ли его смех? Приготовлю ли ему обед, увижу ли, как он закуривает свою любимую сигару? Я засунул голову под подушку и прочитал «Отче наш» — для пущей надёжности десять раз подряд. Но, скорее всего, в небесной канцелярии мои мольбы просто не услышали. Или засунули в долгий ящик.

И тут внизу зазвонил телефон.

Он звонил и звонил. Но никто не снимал трубку. Выходит, в доме никого нет? И всех слуг отпустили? Может и так, ведь сегодня тридцать первое декабря. Через несколько часов наступит Новый год. Клер говорила, что у слуг выходной.

Телефон прозвонил двенадцать раз. И тут мой внутренний голос вкрадчиво подсказал: «Оскар, позвони папе. Позвони отсюда, от Бистеров. Папа, скорее всего, дома, ведь люди сегодня встречают Новый год». Нет, нельзя! — остановил я себя. — Потом бед не оберёшься. Но желание позвонить уже завладело мною всецело. А наш номер в Кейро я знал лучше таблицы умножения.

Рёбра мои тоже сопротивлялись и подсказывали, что вставать пока рано. Тем не менее я поднялся и вышел в коридор. Тишина. Ни души. Прямо передо мной была дверь, а за ней проход вниз, на хозяйскую половину.

Ох, не стоит этого делать! Я отговаривал себя, но отворил дверь и двинулся вперёд, переступая босыми ногами по ступеням лестницы, которая вела в квартиру Бистеров.

Последняя ступенька — и я ступил на необычайно мягкий ковёр. Тишина в доме стояла такая, что я услышал бы, как летит пёрышко или пушинка. Но ничего подобного тут, разумеется, не летало. А что, если я сейчас наткнусь на Макса, брата Клер? Может, он остался дома и сейчас откуда-нибудь выскочит? Нет, не буду даже думать об этом!

Остановись, Оскар! Ещё не поздно повернуть назад и лечь в постель. Вернись в безопасное место! Немедленно! Я буквально кричал на себя. Но продолжал идти — наперекор здравому смыслу. Уж очень мне хотелось услышать папин голос, чтобы его «алло» пробежало по телефонным проводам от Кейро до Нью-Йорка.