На широкий простор - [54]

Одна незначительная на первый взгляд вещь привлекла их внимание. В лесу виднелись следы человеческих ног. Промежутки между ними говорили о том, что человек, оставивший эти следы на снегу, быстро бежал. А что особенно бросалось в глаза и заставляло насторожиться — это красные пятна, расплывшиеся на мокром снегу. Не оставалось сомнений, что это кровь. Дед Талаш и его спутник сильно заинтересовались этим обстоятельством. Деда взволновали кровавые следы. Чтоб успокоить его, Нупрей высказал предположение, что это, наверное, охотник гнался за подстреленной дичью.

— А где же, голубе, след дичи? — спросил дед Талаш.

Предположение Нупрея отпадало.

— Нет, парень, дело тут похуже: это кровь того, кто бежал. Давай пойдем по следу.

Хотя, идя по следам, они отдалялись от местечка, их возбуждение не ослабевало. Дед Талаш чувствовал какую-то неясную тревогу в сердце. Шли они так с полчаса. Следы показывали, что человек бежал неравномерно. Видно было, что он выбивался из сил, иногда прекращал бег, шел замедленным шагом, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Наконец следы свернули под густую толстую ель, где почти не было снега.

Дед Талаш и Нупрей начали осматривать место, где недавно лежал человек. Утоптанная земля свидетельствовала, что человек разгреб снег, чтобы прилечь в затишном месте. Ямка возле корня показывала, что человек, когда лежал, опирался на локоть. А в том месте, где были его ноги, темнело кровавое пятно. Из этого дед Талаш и Нупрей сделали вывод, что кровь у человека шла из раны на ноге. Следы были совсем свежие.

Закончив осмотр места, снова двинулись по следу. Правая нога человека ступала твердо, а след левой был неполный, человек сильно хромал. Видно, человеку трудно было идти. Следы снова свернули в сторону густого молодого ельника. Туда, продираясь сквозь засохшую снизу завесу еловых ветвей направился дед Талаш и Нупрей.

— Стой! Кто-то лежит! — тихо и встревоженно сказал дед Талаш и остановился.

Неподвижная человеческая фигура виднелась на снегу. Человек лежал скорчившись, уткнувшись головой с низко надвинутой шапкой в старенький кожушок. Лица его не было видно.

И вдруг задрожал дед Талаш. Глаза его широко раскрылись, ужас исказил лицо. Он рывком бросился вперед.

— Панас! — вырвался глухой крик из груди старика, и он наклонился над сыном.

Панас не пошевелился.

— Сынок, сынок мой! — Дед Талаш упал на колени перед сыном. — Не пожил ты еще на свете! — восклицал он, обезумев от горя.

Нупрей пощупал рукой Панаса.

— Он живой еще. Только обомлел.

Нупрей засуетился, бросился разводить костер, а дед, казалось, ничего не слышал и не понимал. Он только тормошил сына, будил, звал его, но Панас не подавал никаких признаков жизни. Охватил дед голову руками и с безмерным страданием глядел на Панаса. Нупрей живо раздул пламя, наломал еловых веток, разложил их возле костра, застлал ветки волчьей шкурой.

— Перенесем его сюда.

— Спаси, спаси его, Нупрей!

Панаса уложили на шкуру. Нупрей снял с себя кожух, накрыл Панаса и быстро принялся разувать окровавленную ногу паренька. Левая нога была прострелена выше колена, но кость, видимо, осталась неповрежденной. Панас изнемог, потерял много крови и лишился сознания от голода, холода и страха. Нупрей расстегнул воротник Панаса, стал растирать его тело, отогревать. Панас чуть-чуть пошевелился и слабо застонал.

— Жить будет! — весело заявил Нупрей.

Радость охватила деда Талаша.

— А, штоб ты сказился! — радостно откликнулся он на слова Нупрея, громко высморкался и вытер глаза.

17

Согрелся Панас возле костра на волчьей шкуре под кожухом и пришел в себя. Страх и удивление выразились сначала на его лице. Но эти чувства сразу же сменились радостью, когда он увидел своего старого отца и улыбающееся лицо Нупрея.

— Ну, вот и ожил, хлопец! — воскликнул Нупрей.

— Болит нога?

— Ерунда! — отозвался Панас. — Вот сейчас поднимусь и пойду.

Он попробовал улыбнуться и шевельнул больной ногой, но тут же лицо его исказила гримаса боли. Нога распухла, идти он не мог.

— Ах, сынок, сынок! — говорил взволнованный Талаш. — И повоевать ты нам не дал за себя. А мы уже готовились. Ну, и слава богу, что все так обернулось. И ты живой, хоть немножко и похромаешь.

— Ничего, до свадьбы заживет, — пошутил Нупрей.

Ногу промыли. Потом осмотрели рану, завязали, как могли и чем могли. Нупрей привел в порядок заскорузлые от крови штаны Панаса, обтер их снегом и высушил у костра. Словом, Нупрей проявил способности врача и санитара. Все он делал с сознанием важности своей работы; от этого и самому ему было приятно. Дед Талаш накормил Панаса хлебом и салом, поджарив сало на прутике над огнем. Подкрепившись, Панас почувствовал себя значительно лучше, но идти он еще не мог: от ходьбы рана могла начать снова кровоточить.

Нупрей и дед Талаш приняли это во внимание.

— Мы его понесем, — решил Нупрей.

— Разве только по очереди.

— Носилки сделаем!

Нупрей был солдатом и знал, как носят раненых.

Он взял у деда топор, срубил два легких сухих деревца, обтесал их. К жердям привязал волчью шкуру. Получились неплохие носилки, пригодные для того, чтобы нести на них Панаса.