На шхерахъ - [66]

Боргу ничего больше не надо было, чтобы имѣть полную увѣренность. Вмѣсто отвѣта онъ обернулся къ Вестману, который успокоился, изложивъ свою просьбу, и тихо спросилъ:

— А молотокъ гдѣ?

Вестманъ отступилъ два шага назадъ, какъ бы намѣреваясь броситься на врага. Но Боргъ обезоружилъ его, посмотрѣвъ на дѣвочку. Вестманъ, дрожа остановился.

— Ты не знаешь, гдѣ молотовъ, а я знаю, гдѣ гвоздь, — продолжалъ Боргъ непоколебимо спокойно. — Ахъ, ослы, ослы, — хоть бы придумали что-нибудь новое, а васъ все видишь въ одномъ и томъ же мѣстѣ, какъ дѣтей, которыя играютъ въ прятки. Я убѣжденъ, что этотъ способъ забиванія гвоздя въ темя изобрѣтенъ въ средніе вѣка какимъ-нибудь дворяниномъ или священникомъ, и только теперь вошелъ въ употребленіе низшихъ классовъ и служитъ мѣриломъ народнаго ума. Все идетъ къ народу сверху: семга, мышьякъ, гвоздь, выстрѣлъ по несчастной случайности, революціи, свобода, экономическое благосостояніе, народныя пѣсни, языкъ, брошюры по сельскому хозяйству, антропологическіе музеи. Но сначала вы все это крадете, потому что вы, чернь, — предпочитаете украсть, чѣмъ получить въ подарокъ, ибо васъ не хватаетъ на то, чтобы сказать спасибо. Вашихъ благодѣтелей вы запираете въ сумасшедшій домъ, если сами не хотите угодить въ тюрьму.

Возвратившись домой, онъ подумалъ, что желаніе высказать свое мнѣніе привело его къ неосторожному поступку. Вѣдь онъ зналъ нравы этихъ людей и зналъ, что, защищаясь противъ опаснаго свидѣтеля, убійца будетъ искать способа заставить его замолчать. Ночью онъ легъ спать съ револьверомъ и все время видѣлъ дурные сны, не дававшіе ему спать.

Весь слѣдующій день онъ просидѣлъ, запершись. Ему было видно, что окно таможенной станціи было завѣшено бѣлой простыней.

На третій день трупъ вынесли и увезли въ лодкѣ.

На четвертый лодка возвратилась.

Съ этого времени Боргъ пересталъ спать, и безсонница докончила работу разрушенія человѣка. Страхъ сойти съ ума и попасть въ сумасшедшій домъ и вмѣстѣ съ тѣмъ страхъ каждую минуту быть убитымъ изъ-за угла укрѣпили его въ мысли покончить съ собой добровольно.

Теперь, когда приблизилась смерть, когда ясенъ былъ конецъ жизни и прекращеніе рода, въ немъ пробудился половой инстинктъ, и онъ страстно захотѣлъ имѣть ребенка.

Но итти обычнымъ путемъ, искать себѣ женщину, привязывать себя семьей къ землѣ и къ обществу было ему теперь противнѣе, чѣмъ когда-либо. Въ его душевной растерянности ему открывался единственный путь, который могъ ему обезпечить отцовскія радости хотя бы на нѣсколько часовъ. Онъ досталъ и сталъ наблюдать человѣческое яичко, устроивъ предварительно въ микроскопѣ грѣшку, въ которой поддерживалась температура между тридцатью шестью и сорока однимъ градусами тепла. Когда совершалось искусственное оплодотвореніе, онъ увидѣлъ, какъ мужскія клѣточки толпятся около неподвижной женской, ему показалось даже, что она порозовѣла. И они тѣснились, толкались въ борьбѣ за возможность положить начало новой семьѣ, передать новому индивидууму его особенности, привить сильной первобытной основѣ элементы его живого творческаго духа. И, стремясь къ ядру черезъ оболочку, проникли не самые толстые съ большими глупыми головами и толстыми хвостиками, а наиболѣе живые, ловкіе.

Регулируя большимъ пальцемъ спиртовую лампочку и слѣдя однимъ глазомъ за колебаніями термометра, онъ въ теченіе нѣсколькихъ часовъ наблюдалъ развернувшуюся передъ нимъ тайну любви. Онъ видѣлъ, какъ стали дѣлиться клѣтки, какъ пошло раздѣленіе труда между различными зародышевыми листами. Съ тревогой онъ ожидалъ, какъ обратится передняя трубка въ пузырь, изъ котораго потомъ образуется мозгъ. Ему казалось, что уже округляется этотъ могучій органъ мышленія. Онъ на секунду испыталъ гордость при видѣ творенія, разрѣшавшаго проблему гомункула. Но тутъ двинулся регуляторъ лампы, бѣлокъ свернулся, и искра жизни погасла.

Въ теченіе этого времени онъ такъ интенсивно переживалъ жизнь этого другого существа, что теперь круглое бѣловатое пятно на стеклѣ казалось ему мертвымъ глазомъ. Сожалѣніе въ его больной душѣ выростало въ горе, горе объ умершемъ ребенкѣ. Прервалась связь между настоящей и будущей жизнью, и у него уже не было силъ начинать все сызнова.

Очнувшись, онъ почувствовалъ, что чья-то сильная рука держитъ его правую руку. Ему вспомнился его сонъ, что будто онъ корабль, гонимый вѣтромъ и волнами по морю. Вотъ онъ почувствовалъ паденіе якорной цѣпи и теперь спокоенъ, такъ какъ крѣпко связанъ съ твердой землей.

Не оборачиваясь, онъ крѣпко сжалъ руку, чтобы ощутить близость живого существа. Ему казалось, будто къ нему переходитъ сила, какъ если бы слабый токъ присоединился къ сильному.

— Что съ вами? — услышалъ онъ надъ головой голосъ проповѣдника.

— Если бы ты былъ женщиной, я бы ожилъ снова, потому что женщина корень мужчины въ землѣ, — отвѣтилъ больной, въ первый разъ говоря ты своему школьному товарищу.

— Твое счастье, что ты уничтожилъ этотъ гнилой корень.

— Но безъ корня мы не можемъ жить и цвѣсти.

— Но не съ такой же женщиной, Боргъ.

— Не съ такой? Ты развѣ знаешь, кто она?

— Ты долженъ знать только то, что это такая женщина, на которой не женятся. Впрочемъ, теперь она снова помолвлена.