На шхерахъ - [60]

Войдя въ свою комнату, онъ легъ покурить на диванѣ у открытаго окна и сталъ перебирать въ мысляхъ впечатлѣнія послѣднихъ дней.

Вырвавшись въ темнотѣ изъ объятій дѣвушки, онъ съ удовольствіемъ сѣлъ въ лодку, какъ будто исполнивъ тяжелую обязаность. Ему казалось, что только теперь онъ возстановилъ утраченное равновѣсіе своей личности. Его право было нарушено въ такой области, гдѣ законъ не могъ дать удовлетворенія; поэтому онъ самъ возстановилъ свое право, пользуясь тѣми средствами, какими пользовались его противники.

Когда онъ побывалъ на корветѣ и встрѣтился тамъ съ людьми, съ которыми онъ могъ говорить на языкѣ образованныхъ людей, поговорилъ съ докторомъ о научныхъ вопросахъ, онъ почти опьянѣлъ. Ему не надо было для разговора стѣснять свой мозгъ, притворяясь глупымъ, чтобы быть понятымъ. Онъ могъ говорить намеками, и его понимали.

Онъ почувствовалъ, что эти три мѣсяца онъ прожилъ въ варварствѣ, которое постепенно и понемногу втянуло его въ свои дрязги, отдало его умственную жизнь во власть страстей и низменныхъ инстинктовъ, поставило задачу продолженія рода выше всякого дѣла, заставило его выступать конкурентомъ въ скачкѣ жеребцовъ, изъ которой, правда, онъ вышелъ побѣдителемъ. Теперь ему было понятно, почему представители вселенской христіанской церкви, несущіе цивилизацію въ среду дикарей разныхъ странъ, не имѣютъ семьи и не связываютъ себя женой и дѣтьми. Онъ понялъ, что въ постѣ и отреченіи есть глубокій смыслъ для тѣхъ, кто хочетъ жить высокими духовными интересами. Отшельникъ ищетъ уединенія не для покоя: какъ случайно упавшее на толоку ячменное зерно даетъ шестьдесятъ побѣговъ, а другое, посѣянное въ полѣ, гдѣ на удобренной землѣ растутъ милліоны побѣговъ, даетъ всего два, такъ и отдѣльная личность, стремящаяся къ болѣе пышному расцвѣту, можетъ развиваться только въ пустынѣ.

Это было подтверждено опытомъ трехъ дней. На корветѣ, а потомъ въ курортѣ онъ переходилъ отъ однихъ людей къ другимъ и каждый вечеръ, ложась спать, онъ замѣчалъ, какъ въ теченіе дня отшлифовывались его грани. Подобно драгоцѣнному камню онъ выигрывалъ со стороны внѣшности и терялъ караты. Ему приходилось дѣлать столько трусливыхъ заявленій, вызванныхъ только чувствомъ солидарности съ другими людьми и инстинктомъ приспособленія, что его импровизированныя въ обществѣ убѣжденія завладѣвали его умомъ и претендовали занять мѣсто его сокровенныхъ мыслей. Въ концѣ концовъ, онъ усталъ, и въ послѣдній день ему показалось, что онъ сдѣлался насквозь фальшивымъ человѣкомъ, говорящимъ одно, а думающимъ совсѣмъ другое. Ему стало стыдно передъ самимъ собой, и онъ сталъ терять тѣмъ болѣе уваженія къ себѣ, чѣмъ больше его начинали цѣнить въ обществѣ за его обходительность.

Чтобы избѣгнуть этого, онъ долженъ совершенно изолировать себя, и вотъ теперь одиночество, которымъ онъ снова получилъ возможность наслаждаться, дѣйствовало на него, какъ очищающая баня или купанье въ морѣ. Какъ и тамъ, онъ здѣсь свободенъ отъ всякаго давленія и отъ всякаго соприкосновенія съ грубой матеріей.

Онъ рѣшилъ зиму прожить на шхерахъ.

Для этого онъ на свой счетъ нанялъ домъ, въ которомъ жили дамы, и въ тотъ же день сталъ въ немъ устраиваться. Изъ большой комнаты онъ сдѣлалъ библіотеку и лабораторію, изъ другой — гостиную и столовую, а въ мезонинѣ устроилъ спальню.

Проснувшись на слѣдующее утро въ своемъ новомъ помѣщеніи, крѣпко проспавъ безъ сновъ всю ночь, онъ наслаждался новымъ ощущеніемъ — обладанія цѣлымъ домомъ. Теперь ему можно уже будетъ не поддаваться внушеніямъ чужихъ голосовъ и воспринимать только тѣ впечатлѣнія, которыя онъ самъ найдетъ для себя нужными.

Выпивъ кофе, онъ засѣлъ въ библіотекѣ, предупредивъ, что до трехъ часовъ онъ никого не приметъ.

Онъ принялся работать надъ выполненіемъ стараго плана. Онъ хотѣлъ заняться этнографіей современной Европы, не прибѣгая къ безполезнымъ путешествіямъ. На печатныхъ циркулярахъ, изготовленныхъ имъ отъ имени несуществующей фирмы, онъ написалъ адреса и названія различныхъ торговыхъ предпріятій и наклеилъ марки.

Онъ разсчиталъ, что, обратившись съ циркуляромъ къ фабрикантамъ шляпъ, гробовщикамъ, на фабрики бѣлья и чулокъ въ главнѣйшихъ городахъ Европы, онъ получитъ самыя точныя данныя о размѣрахъ черепа и величинѣ тѣла. Въ этихъ циркулярахъ онъ просилъ указать мѣрку, наиболѣе распространенную для внутренней торговли и для вывоза.

Второй циркуляръ онъ разослалъ по большимъ и малымъ книжнымъ магазинамъ разныхъ городовъ Европы съ просьбой присылать ему наложеннымъ платежемъ за хорошую цѣну фотографіи всякаго рода. Потомъ онъ вошелъ въ сношенія съ однимъ техникомъ, скупавшимъ фотографіи для добыванія изъ нихъ серебра.

Кромѣ этого, онъ вырѣзалъ тысячи портретовъ изъ различныхъ заграничныхъ изданій.

Съ этимъ матеріаломъ онъ хотѣлъ начать свои изслѣдованія.

Когда онъ закончилъ свою работу, былъ уже полдень. Выходя изъ комнаты къ обѣду, онъ увидѣлъ въ ящикѣ у своей двери письмо. Почеркъ ему былъ знакомъ. Убѣдившись въ томъ, что письмо, дѣйствительно, отъ Маріи, онъ не вскрылъ его, а положилъ его возлѣ себя на столѣ и сталъ поспѣшно ѣсть свой завтракъ. Письмо не могло заключать въ себѣ ничего пріятнаго. Вѣдь онъ не исполнилъ обѣщанія пріѣхать на слѣдующій день проститься. Поэтому, желая избѣжать тягостнаго впечатлѣнія, онъ, не открывая, положилъ письмо въ ящикъ стола.