– Знаешь, – произнес низкий голос, – я и не представлял себе, что голубой цвет кожи может быть таким привлекательным.
Лорелей метнула притворно сердитый взгляд на мужчину, сидевшего поодаль, с портативным компьютером на коленях.
– Надеюсь, ты понимаешь, что сам во всем виноват. Неужели ты не мог придумать для героини другой способ спастись от преследователя?
– Конечно, мог. И даже не один, – не задумываясь ответил Брайан Уайлдер, сценарист снимавшегося фильма. – Но этот – лучший способ заставить тебя вымокнуть.
– Не приведи Бог разочаровать юную мужскую часть зрительской аудитории!
Уайлдер засмеялся.
– Я писал сценарий не для детей. Поверь мне, дорогая, ты настолько неотразима в этом мокром платье, что кассовый успех уже в первую неделю показа достигнет заоблачных высот.
Лорелей сквозь силу улыбнулась. Брайан относился к числу молодых голливудских талантов. Хотя ему было всего тридцать с небольшим, работать с ним считали за честь все местные продюсеры. Миллионер, он имел большой особняк в Бел-Эр, домик на побережье в Санта-Барбаре и ранчо в долине Сан-Фернандо.
– Приятно, когда твою работу кто-то ценит, – протянула она и обхватила себя руками.
Зубы ее начали выбивать дробь. Надежду на то, что она успеет вернуться домой и принять горячую ванну перед вечерним свиданием, Лорелей потеряла. А ведь именно сегодня она собиралась объявить владельцу ультрамодного ресторана в Беверли-Хиллз, с которым встречалась вот уже три месяца, что их отношения совершенно бесперспективны.
– Ты потрясающая актриса, Лорелей, – сказал Брайан. Его лицо стало серьезным. – Но, как говорит твоя героиня в фильме «Горячий лед», «дело превыше всего». Мы с тобой в индустрии, которая нацелена только на прибыль, дорогая. Имея безупречные формы, нельзя рассчитывать на то, что зрители смогут сосредоточиться лишь на твоем таланте.
Его слова, к сожалению, были справедливыми.
– Я подумываю о том, чтобы совсем оставить съемки. – Лорелей тут же пожалела, что высказала вслух мысль, которая уже долгие месяцы мучила ее.
Выразительные светлые брови Брайана поползли на лоб.
– Ты шутишь!
Теперь, когда эти слова сорвались с языка, идти на попятный было не так легко.
– Я сказала, что подумываю об этом. Я не говорила, что уже решила.
– И чем бы ты занялась?
– Да мало ли чем! – Лорелей не намерена была рассказывать о том, что уже почти год работает над сценарием. Это была трогательная история любви двух не достигших совершеннолетия подростков. История, которая, надо признаться, как две капли воды напоминала ее собственный неудачный роман. – Не думаю, что мне придется голодать в ближайшее время.
Брайан наклонил голову и пристально посмотрел на нее.
– Ты просто замерзла, – произнес он. – И устала. Слишком много работаешь. Мне до смерти не хочется этого говорить, потому что у меня есть потрясающий сценарий, который я написал специально для тебя и планировал передать в студию, когда мы вернемся со съемок в Новом Орлеане, – но тебе нужно сделать перерыв.
– Что мне сейчас действительно нужно, – заметила Лорелей, – так это переодеться во что-нибудь сухое, пока меня не угробила пневмония. – Она потрепала его по щеке. – Я уже вижу заголовок в бульварной газетенке: «Актриса превратилась во фруктовое эскимо. Причиной трагической смерти стал остросюжетный фильм известного сценариста».
Брайан вежливо рассмеялся и, посерьезнев, снова склонился над компьютером. К сожалению, Лорелей уже знала, что означает это озабоченное выражение его лица. Завтра утром, когда она вернется на работу, в гримерной ее, без сомнения, будет ждать стопка переписанных страниц сценария.
Стаскивая с себя в тесном трейлере мокрую одежду и переодеваясь в джинсы и футболку, Лорелей недоумевала – и как она могла когда-то считать свою профессию увлекательной?
Человек сидел в темноте и, глядя на телевизионный экран, следил за Лорелей. Вот она наскоро приняла душ и теперь торопливо одевалась в простое шелковое платье. Спальня Лорелей, в тех же светлых тонах морской волны, что и платье, навевала прохладное спокойствие. Но человек знал, что внешний вид девушки обманчив и на самом деле она натура довольно пылкая.
Он следил за тем, как Лорелей расчесывала длинные прямые волосы. С удовольствием наблюдал, как ее короткая юбка поднялась сзади, когда она наклонилась вперед, к зеркалу, чтобы подвести черным карандашом серые глаза. Только чувственная женщина могла предпочесть колготкам чулки с кружевным верхом. Очень чувственная.
Лорелей Лонгстрит была столь же обольстительна, как легендарные сирены с берегов Рейна, в честь которых она и была названа…
После долгих месяцев созерцания девушки и неутоленного желания он скоро, наконец, назовет ее своей.
Эта мысль всегда вызывала у него улыбку. Когда Лорелей нанесла розовый блеск на полные, необыкновенно соблазнительные губы, он намотал на руку бельевую веревку и представил себе, как завяжет эту веревку вокруг тонких белых запястий Лорелей Лонгстрит.
Лорелей вздохнула с облегчением, когда на следующей неделе съемки были снова перенесены в студию. Хотя Лорелей никогда не считала себя слабонервной, последние события, надо признать, заставили ее насторожиться.
