На семи дорогах - [24]

Натянув поводья, Чоллек остановил коня. Затем, озираясь, крикнул в сторону юрты:

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?

— Есть, — сказал Халлы, медленно приоткрыв дверь и выглядывая во двор.

— Выйди сюда.

Увидев во дворе множество незнакомых всадников, девушка в первое мгновение оробела. Все происходящее показалось ей дурным сном, нереальностью. Однако она позабыла о робости и страхе, увидев, как конские копыта топчут н рвут ковер, сотканный руками покойной матери. А она вложила в свой труд столько усердия, столько любви и тепла, чтобы сделать дочери подарок!

Сунув руку за пазуху, словно мерзла, она подошла почти вплотную к сидевшему на коне высокомерному всаднику, который показался ей безусым юнцом маленького роста.

— Дорогу потерял?

— Но-но, полегче.

— Что нужно?

— Ну, уж если говорить, что мне нужно, — с улыбкой произнес Чоллек, то скажу, что я хочу жениться на твоей Арзыгуль.

— Ты хочешь жениться?

— Я.

— Любопытно.

— Да, клянусь, сегодня в этом доме будет свадьба, а на этом поле в честь нее состоятся скачки, — проговорил Чоллек, очертя плеткой горизонт.

— А кто ты такой, чтобы жениться на Арзыгуль? — спросила девушка, переодетая джигитом.

— Я?! — переспросил Чоллек, рассердившись. — Разве ветер, реющий с гор и пустынь, не сказал тебе, кто я?

Чоллек посмотрел вверх. Высоко над ними парила ворона, похожая снизу на черную точку. Чоллек молниеносно выхватил из кобуры маузер и выстрелил в нее.

Через несколько мгновений ворона с окровавленными перьями, разбрызгивая кровь, упала у ног коня Чоллека.

— Теперь узнал меня?

— Узнал!

Ответив Чоллеку, Халлы выташил правую руку из подмышки.

Черный и тоненький, словно дудочка, ствол, подпрыгнув в воздухе, издал три раза слабый звук.

Халлы посмотрела на толпу всадников, которые сопровождали Чоллека. От неожиданности они замерли на месте.

На груди Чоллека в трех местах показались тоненькие ниточки голубого дыма, которые тут же растворились в слабо веющем свежем утреннем ветерке.

Голова Чоллека опустилась на грудь, а сам он, словно слепленный из глины, повалился вниз. Однако его левая нога при этом зацепилась за стремя. Поэтому, когда голова хозяина стукнулась об землю, конь сделал от неожиданности три-четыре шага и, протянув волочащегося по ковру Чоллека, остановился, тяжело поводя боками.

Словно стая волков, потерявшая своего вожака, бандиты растерялись, не зная, что делать.

Халлы лихорадочно соображал. В нагане имеются еще три патрона, которые могут лишить жизни троих бандитов, после чего ему следует ожидать смерти.

Ясно одно: в любом случае смерть неминуема. Пусть даже все всадники поняли, что в дуле нагана таится для них смерть. Но ведь три патрона — это только три смерти. А сколько же всадников? Их много.

Нет, здесь простая арифметика не годится. Ведь погибать не хочет никто. А смерть ожидает первых трех, которые тронутся с места.

В это время из-за кибитки показался Джомарт-бай, и все услышали его громкий и властный голос.

— Я знаю убитого! Это же Чоллек-коротышка, вчерашний вор ослов! И вы шли за ним?

Джигиты молчали.

— Нашли за кем идти! — продолжал греметь Джомарт-бай. — Взгляните на себя! Разве каждый из вас не выше десяти Чоллеков?! Скажите, что он вам дал?

И снова ответом ему было молчание.

— Ничего он вам не дал, — сам себе ответил Джомарт-бай. — Наоборот, следуя своим корыстным целям, он многих из вас подверг опасности, погубил. Друзья, вы же не безмозглые ослы! Нужно совершать такие дела, которые приносят нам пользу. Разве не так?

— Вы знаете меня, — продолжал старик. — Я тот самый Джомарт-бай, который не отдал большевикам шесть тысяч баранов, тот, который живет в Кызылкумах, скрываясь от этих шайтанов.

Всадники переглянулись.

— Я не стану требовать, чтобы вы, очертя голову, стреляли и убивали. Мы с вами братья. Вы и я — дети одной земли. Вы — беднота, и у вас все права. И я говорю вам: добро пожаловать! Для таких людей, как вы, мне ничего не жалко. Если хотите, служите мне верой и правдой, и вам будет хорошо, клянусь аллахом! Для начала дам вам каждому в подарок по двадцать баранов. Платить буду только золотыми монетами.

— Ну, а если пожелаете уйти, насильно удерживать не буду. Но, честно говоря, мне будет жаль, если вы так решите. А прошу отведать у меня хлеб-соль.

Слушая речь Джомарт-бая, нукеры, застывшие на конях, опустили плечи. Затем оживились, начали шушукаться, и к концу речи на некоторых лицах появилось даже подобие улыбки.

— Ну, что же вы решили делать, джигиты? — спросил неуверенным голосом Менджак,

Ему не ответили.

Увидев, что всадники один за одним начали слезать с коней, Менджак тоже спустился на землю, с трудом передвигая онемевшие от долгого сидения ноги, и, опережая остальных, подошел к Джомарт-баю.

— Салам алейкум, бай-ага!

В этот момент нога Чоллека, продолжавшая торчать в стремени, освободилась, и труп, из груди которого продолжала хлестать кровь, с шумом шмякнулся на землю.

Менджак протянул обе руки, чтобы поздороваться с баем. Джомарт-бай, пожимая их, незаметно сунул Менджаку пять золотых десятирублевок.

Лицо Менджака, словно намазанное черным маслом, сразу засветилось. Воздев кверху обе руки, он закричал звонким голосом: