На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра - [6]

Это был толстый, обрюзглый господин, который не мог жить без шотландского виски и большой сигары и который никогда не бывал ни вполне пьяным, ни вполне трезвым. Пахло от него не особенно хорошо — в этом было тем легче убедиться, что он, говоря с кем-нибудь, имел привычку сильно дышать прямо в лицо своему собеседнику. Прежде он был провинциальным антрепренером, но чем он потом добывал средства к существованию, — это так и осталось для меня тайной. Я с ним обо всем договорился в первый же день.

Когда я увидался с ним в следующий раз, то он сказал мне, что дело устроено. Он достал для меня ангажемент у одного антрепренера из Сэррея, которому он хотел меня представить на следующий день, когда я могу подписать контракт и покончить дело. Поэтому на следующий день, в одиннадцать часов утра, я должен был придти к нему в контору… и принести с собой деньги. Это он сказал мне, прощаясь со мною.

Домой я от него не пошел, а побежал вприпрыжку. Придя домой, я растворил настежь дверь и мигом взбежал по лестнице; но я был слишком взволнован и не мог сидеть в комнате. Я пошел и заказал себе обед в первоклассном ресторане, за что пришлось мне заплатить так дорого, что мои скудные средства значительно уменьшились. «Это ничего, — думал я, — что значат несколько шиллингов, когда я скоро буду зарабатывать сотни фунтов стерлингов»? Я пошел в театр, но, право, не знаю, какой это был театр и что давали, и, надо полагать, что этого я не знал и в то время. Я присматривался немножко к игре актеров, но при этом думал, что сам я мог бы гораздо лучше сыграть каждую из этих ролей. Я спрашивал себя, мог ли бы я сойтись с этими актерами и актрисами, если бы я с ними познакомился. Я думал, что мне могла бы понравиться примадонна, и воображение рисовало мне со всеми подробностями такую картину: я отчаянно ухаживаю за ней, а все остальные актеры ревнуют меня к ней до безумия. Потом я вернулся домой и лег спать, но не мог сомкнуть глаз и промечтал всю ночь.

На следующий день я поднялся в семь часов утра и позавтракал на скорую руку, чтобы не опоздать и быть на месте в одиннадцать часов, как было условлено между нами. Я думаю, что не проходило минуты без того, чтобы я не посмотрел на свои карманные часы (где-то теперь эти часы!). Около десяти часов я отправился на Стрэнд и тут начал ходить взад и вперед на небольшом расстоянии, так как боялся и отойти слишком далеко от конторы, и в то же время подойти к ней слишком близко. Я купил себе новые перчатки. Я помню, что они были цвета семги и одна из них лопнула в то время, когда я напяливал ее на руку, поэтому я надел только одну перчатку, а другую смял и носил в руке. Когда до назначенного времени осталось только двадцать минут, я повернул в ту улицу, где находилась контора, и начал ходить взад и вперед уже здесь, причем мне казалось, что все живущие на этой улице знают, зачем я пришел сюда и потихоньку смотрят на меня из-за штор и занавесок, — и испытывал очень неприятное чувство. Казалось, что никак не дождешься одиннадцати часов, но вот, наконец, пробило одиннадцать на колокольне, и я направился к двери, стараясь принять на себя такой вид, как будто я только сейчас пришел.

Когда я подошел к конторе, то увидал, что в ней никого нет, потому что дверь была заперта. У меня так и замерло сердце. Неужели же все это было только жестокой мистификацией? Неужели меня и тут ожидало разочарование? Уж не убили ли антрепренера? Не сгорел ли театр? Почему здесь не было ни того, ни другого? Должно быть, случилось что-нибудь необыкновенное, а иначе они не запоздали бы для такого важного дела. Я прождал почти целых полчаса и не знал, чему это приписать, но, наконец, они пришли. Они надеются, — говорили они, — что не заставили меня ждать, на что я отвечал: «О нет, мне совсем не пришлось ждать», и пробормотал что-то вроде того, что я и сам только сейчас пришел.

Когда все мы трое вошли в маленькую контору, то я был представлен антрепренеру: он оказался актером, которого я часто видал на сцене, хотя он был совсем не похож на того человека, которого я видал на сцене и годился бы ему в сыновья; он был гораздо ниже ростом и моложе. Чисто выбритое лицо всегда придает актерам моложавый вид. Сначала мне не верилось, что те серьезные юноши, с которыми мне приходилось встречаться на репетиции, были людьми среднего роста, женатыми и имели семью.

Вместе с этим мой будущий антрепренер не оправдал моих ожиданий. Судя по его платью, нельзя было сказать, что он не жалеет денег на костюмы, чего, по моему мнению, нужно было ожидать от человека, занимающего такое положение. Сказать по правде, он имел очень жалкий вид. Впрочем, я приписал это тому, что он совсем не заботится о своей наружности, что мы так часто встречаем у людей очень богатых, и старался припомнить рассказы о миллионерах, которые ходили чуть ли не в лохмотьях; я вспомнил также и о том, что раз мне пришлось видеть мать одной из наших выдающихся комических актрис и я был поражен ее донельзя неопрятным костюмом… то есть костюмом матери.

Контракт был уже написан ими в двух экземплярах; антрепренер и я, мы подписались, каждый, на глазах у другого, под одним из них и затем обменялись. После этого я вручил ему банковый билет в десять фунтов стерлингов, и он дал мне расписку в получении от меня денег. Были строго соблюдены все формальности. Контракт был написан очень ясно и точно, так что не могло выйти никакого недоразумения. В нем говорилось, что первый месяц я обязан был играть даром, а после этого должен был получать