На самом деле - [12]

Вбежал взволнованный Антон:

— Ух, как долбануло! На той стороне даже стекла сыпались! У кого-то выдавило!

— Надо бы посчитать, какая мощность, если что, — это Сергей из своего темного угла — он всегда как-то в стороне присаживался, не лез вперед. — На мой взгляд, разница между вспышкой и воздушной волной была чуть больше секунды…

— Да больше, больше, — возразил Иван.

Тут снова сверкнуло.

— О! Засекаем! Так-так-так… Ну, и где тут секунда?

— А чего это мы, кстати, время засекаем? По времени только расстояние определить можно.

— Ну, это, конечно, да. С другой стороны, зная расстояние, и вот эту волну, можно уже прикинуть мощность. Хотя, я сразу сейчас могу сказать, что примерно пятьдесят килотонн. А раз так, то по всем сценариям, будет еще несколько.

Опять «пыхнуло».

— Ну, вот и третий. Значит, все правильно. Расстояние — меньше ста километров. Мощность — пятьдесят. Ну, ладно — пусть будет сто килотонн.

Все уважительно покивали. Сергей — голова. Он держал в этой голове такие точные знания, которые другие с трудом вылавливали из Интернета и старых бумажных энциклопедий. Если он так сказал, значит, так оно и есть.

Антону тоже налили, как запоздавшему гостю, и он присел прямо на мягкий ковролин, прямо на пол у стола. Прерванный, было, разговор неторопливо продолжился.

Теперь уже говорили об опасности всеобщей информированности. Кто-то завелся, что информация сама по себе не может быть опасной или безопасной. Информация — всеобщее достояние, и он лично… Кто там, кстати? А, Витальич… Боец невидимого фронта. То есть, не в том смысле, что сотрудник там или еще как, а в том, что он всю жизнь как бы на фронте, только никто этого фронта не видит.

— Так ты говоришь, — медленно, чтобы зафиксировать, сказал Иван, — что информация — это хорошо?

— Я, блин, просто завидую молодежи сегодняшней! У них столько возможностей, столько информации, столько знания!

— А реклама — это как? Ты ее тоже считаешь полезной? — опасно прищурился Василий Васильевич.

Все сразу замолкли и стали думать о рекламе.

— А вот когда книги рекламируют, — начал Антон, но на него зашикали сразу, потому что он не мог ничего понимать в книгах — не писатель.

— А может, и больше ста кило, — вдруг опять сказал Сергей из своего угла.

Он смотрел на экран своего большого смартфона и что-то там считал на калькуляторе.

— Это же в Москве, скорее всего. Там здания высотные — ослабляют. Да и мы тут в лесу. А оно вон как дунуло. Говоришь, стекла сыпались?

— Ага, на верхнем этаже, вроде, у всех вышибло. А ниже как-то через раз.

— Ну, тогда точно больше ста, — заключил Сергей.

И все снова выпили, раздумывая, насколько больше и как это, когда больше ста килотонн, да не раз и не два, а несколько.

— Так ведь еще два поражающих есть? — умно спросил Василий Васильевич.

— Проникающая не достанет — далеко. А заражение… Ветер тут всегда к Москве. Так что у нас все равно чисто.

— Ага, чисто. Вон елка валяется.

— Это сосна.

Поговорили о сортах деревьев, о том, как долго растут и в каком возрасте начинают самопроизвольно падать. Кто-то рассказал о лесном заповеднике, где лесники вычищали все, и там просто по земле ходить было приятно. А Антон вспомнил про парк секвой в Америке. Потом подумал и сказал, что парк с секвойями. Так ему понравилось больше. А все загалдели, что если бы тут были секвойи, да если бы одна вот так свалилась, так полкорпуса бы снесла. Так что пусть уж елка, да сосна, да осина — исконно наши, местные. Ну, береза еще. Вот у нас, да у канадцев примерно одинаково все выглядит.

Пустые бутылки убирали под стол, и там их было уже немало. Заходили еще люди, приносили свое. Выкладывали и закуску. Вдруг отчего-то хорошо пошли фрукты. Порезали апельсины-бананы разные, и сразу расхватали. Водка стояла раскрытая, но никто не наливал. Потому что были еще виски, джин и коньяк. А девочки скромно пили сладкое шампанское, прислушивались к разговорам и хлопали длинными ресницами о розовые щеки. Они любили своих фантастов.

Потом немного попели старых песен. А часа в четыре усталый народ пошел «по домам». Спать. Завтра же, то есть уже сегодня, был очередной день конвента, и надо было к нему хоть немного приготовиться.

Напоследок Василий Васильевич сказал, что он так просто этого не оставит, а Иван поддержал:

— Надо будет им жалобу написать в книгу.

— Ну, жалоба — это, пожалуй, слишком… А вот поговорить с дирекцией надо. Утром схожу.

* * *

Утро было серое и печальное. Многие не выспались, поэтому на завтраке народа было мало. Хлеб был черствый. Явно и отчетливо вчерашний. Поэтому народ возмущался и обещал раззвонить в Интернете, какой паршивый тут пансионат.

Не хватало официанток. И те, что были, все время задумывались о чем-то и смотрели странно. Приходилось поторапливать, покрикивать. Это тоже было неправильно. Конвент — это когда все вихрится и танцует, гремит музыка, обслуживающий персонал летает улыбчивыми птичками, а участники конвента — дорогие гости.

Сказали еще, что обед может немного запоздать. Не успевают сегодня почему-то.

Василий Васильевич, вставший раньше всех — он уже спал совсем мало — успел с утра поругаться с администрацией, и ему оказывали особое уважение. Усадили за отдельный столик, к которому он пригласил самых ближних, кормили быстро, улыбались приятно. В общем, надо, надо ругаться. Иначе такой «совок» будет — мама, не горюй!