На рыдване по галактикам - [88]

— Так в меня даже, кажется, нянюшка не верила, — бормочу я себе под нос, выбираясь из кресла. Цилли давно пришла в кают-компанию и наблюдала за нашими маневрами, изредка давая дельные советы по части тяги.

— Что удобно — даже завещания писать не надо, некому его передать в Милки Вэй, — философски замечает она. — Ну, Стратитайлер, если после приземления я все еще буду в полном комплекте — в жизни тебя больше рукожопом не назову.

— Спасибо, очень лестно… ты в капсулу или…?

— Или. Не хочу отлететь во сне, как какая-нибудь старушенция, — отрезает она и отправляется паковать туда арестанта и горького пьяницу. На все про все и пятнадцати минут не уходит, так что просохнуть взмокшая спина к настоящей посадке не успевает. У меня в термаке хоть лягушек разводи.

— Не волнуйтесь, сэр, я сделаю все от меня зависящее, чтобы облегчить вам посадку корабля, — подхалимничает Бо. Святая гравитация, ИИ и тот перетрусил, кажется!

Соколова лихорадочно просматривает свой учебник, затем берется за невесть откуда выкопанное древнее руководство по управлению «Дерзающим».

— Выравнивание слишком рано не начинай, — все-таки волнуется она, несколько выпадая из роли преданного болельщика, излучающего флюиды зашкаливающего оптимизма. — Потом корабль с увеличенной вертикальной скоростью к земле идет… И штурвал при снижении двигай плавнее, чтобы и в реале брюхом не хлопнуться!

Цилли шлепается в свое кресло, в котором обычно и не бывает, предпочитая ему ремонтную мастерскую в двигательном отсеке, и говорит:

— Ну, че сидим? Валяй, бортинженер, выбора все равно не осталось.

Мы тоже влезаем в скафандры — все-таки они противометеоритные и могут немножечко повысить наши шансы на выживание… если моя природная рукожопость победит. Соколова, поколебавшись секунду, отправляется на свое усыпанное незабудками с легкой Тасиной руки место, так что кресло Варга остается зиять пугающей пустотой.

— Давай курс, кадет, — произношу я, берясь за сутенерский штурвал и передавая Ярке координаты. — С поправкой на плотность местной атмосферы и гравитацию.

— Штурман, — ехидно поправляет та. — Кадетам самостоятельно сажать корабли не доверяют, так что берите выше, товарищ капитан.

— Капитан… если б еще и пилот, — бурчу я, запуская приборы. — Команда мечты из кошмарных Варговых снов.

Соколова, сосредоточенно уставившись в экран перед собой, быстро вводит данные.

— Ну, звездный ветер нам в закрылки, — произношу я, разгоняя и укладывая судно на курс. А первый и впрямь похрипывает… надо бы перебрать его, пока стоять будем.

— Гагарин в помощь, — отзывается Крошка.

Градус вхождения в атмосферу… вроде все ровненько, вошли как по маслицу, хоть и тряхнуло ощутимо. Но, кажется, не отвалилось ничего. Только и успеваю взгляд с экрана на приборы да обзорное переводить. Бо монотонно сообщает показатели: скорость, высоту, силу тяги, плотность атмосферы в зоне посадки. Идем на бреющем ко второму континенту. Подмучивает, конечно, но больше от страха. На подлете начинаю снижение. Земля приближается как-то слишком уж быстро, пальцы стискивают штурвал до судорог и онемения в суставах.

— Дюзы, — нервно шипит Соколова, не отрываясь от своего дисплея. — Дюзами гаси скорость…

— Тягу сбрасывай, захлебнутся движки! — ворчит Цилли. — Атмосфера-то плотнее земной.

— Помню, — огрызаюсь я, начиная торможение. Пусть «Дерзающий» не слишком изящен — обычный толстячок-транспортник, зато тяжелый и устойчивый, воздействия атмосферы я почти не чувствую, штурвала из рук воздушными завихрениями не рвет. Может, Бас и не зря его нахваливает… Прикусив кончик языка, веду судно по прочерченной Соколовой кривой, принимая во внимание поправки Бо, неизменно возникающие по ходу дела. Вот синева под брюхом корабля заканчивается, и появляется второй континент.

— Вношу поправку на ветер, — докладывает Ярка. — Грозовой фронт по левому борту.

— Понял вас, — отпустив язык, отвечаю я, уводя судно в сторону и гася скорость перед посадкой. Космодрома с диспетчером и посадочным лучом в моем распоряжении нет, так что на первом заходе тупо промахиваюсь — приходится заруливать на второй.

— Не торопись, мы ж не падаем, — подбадривает Соколова. Шумно выдохнув, снова завожу рыдван на посадку на полянку с сиреневыми ксенобелками или как там их Ярка окрестила. Оттормаживаюсь окончательно, плавно опускаю нос судна… и вдруг чувствую, как его начинает вести на правый борт.

— Крен на правый борт двадцать три градуса, — сообщает Бо. И какого фига, если я все делаю правильно и держу прямо?! Дергаю штурвал влево, тушу корабля подкидывает, меня аж морозом обдает. «Дерзающий», кое-как стабилизировавшись, снова проносится над намеченным местом посадки, шаркая брюхом по верхушкам редких здесь деревьев.

— Создавай крен против ветра для устранения сноса, — беспокойно вертится в своем кресле Соколова. Судя по выражению лица, ей так и охота самой завладеть штурвалом и провернуть какой-нибудь фокус вроде тех, что она со шлюпом вытворяла. — Корректируем посадочный угол!

Терпеливо повторяю всю процедуру, придерживая судно против крена, оттормаживаюсь и, чувствуя, как сердце в желудок падает, гуцаю рыдван на поляну. В момент соприкосновения с землей у нас всех аж зубы лязгают, тушки вверх подкидывает, невзирая на ремни, а чертовы кислородные маски приветственно вываливаются — впрочем, как всегда. Простонав всем, чем только можно, несчастная посудина наконец замирает на практически намеченном нами месте, а Бо радостно сообщает о благополучной посадке.