На рыдване по галактикам - [55]

— Что же мне теперь делать? — бубнит он, раскачиваясь в такт своим словам. — Позор, стыд, вечное клеймо!

Потомок истошно орет и мечется, и совершенно ясно, что ни материнских, ни отцовских чувств в Шухере он не пробуждает.

— Ладно, док, давай его сюда, — вздохнув, протягиваю руку к сети. Тот аж подпрыгивает и в ужасе таращится на меня:

— Что? Уже? Дезинсекторам? О-о-о, теперь на мне будет и печать детоубийцы! Горе мне, горе! Да что ж он все время визжит-то так? Неужели чувствует окружившую злосчастного родителя темную ауру?

— Да каким там дезинсекторам, — отмахиваюсь я. — Док, ты вообще хоть что-нибудь знаешь о детенышах? Любых, черная дыра их дери? Ну ты же как-то получил диплом врача!

— Это все семиюродный дядя, — прикрывает глаза подрагивающей конечностью Шухер. — У него были связи в институте… Лично я мечтал стать скромным техником-удобрителем стройно колосящихся сакамаровых плантаций…

Мысленно беру на заметку, что болеть на рыдване чем-то серьезнее насморка точно не стоит. Или же надо срочно экстерном осваивать еще одну специализацию. Кривым щупалкам дока и его купленному диплому я свою тушку теперь ни за какие алмазные метеориты не доверю.

— Все младенцы вселенной имеют дурную привычку орать благим матом, когда родитель не торопится их покормить, — информирую я предающееся самобичеванию медицинское светило и, конфисковав у него сеть с оменышем, иду на камбуз. Понятия не имею, что лопают порожденные отпавшим хвостом бастарды, но это несложно выяснить опытным путем. Мармеладки, однако, я от него поберегу, их ему на один зубок. Судя по количеству и качеству жвал, в детской смеси этот засранец точно не нуждается. Он ее вместе с бутылкой, скорее всего, схомячит. Продолжая причитать, незадачливый папаша шлепает следом за мной.

Не успеваю открыть мультиварку, как доково мини-мы смахивает длиннющим язычищем оставленную на столе пачку приправ. Да он, похоже, оголодал почище Варговой мухоловки! Юный бастард не брезгует абсолютно ничем, в его пастях стремительно исчезает все, включая нечаянно попавшуюся салфетку. Зато полчаса спустя мы располагаем абсолютно тихой, флегматично обсасывающей собственные псевдоподии особью. Всучив успокоенного младенца нерадивому, склонному к обморокам папане, выскальзываю в коридор, чтобы разведать обстановку на другом фронте. Там царит нехорошая тишина. Спуститься в трюм? Да меня вроде как туда не звали, а злить Варга сегодня уж точно не стоит, и так перебор уже.

— Ярочка, как младенцев укладывают спать? — просовывает голову в дверь камбуза док.

— Укачивают, колыбельную поют, — рассеянно отзываюсь я, прислушиваясь к каждому звуку в надежде понять, что же творится в грузовом отсеке.

— Ох… я слишком молод, чтобы обзаводиться потомством… И колыбельных не знаю, спой ты! — тут же пытается приобщить меня и к этому процессу Шухер. А я-то еще была недовольна, когда меня норовили припахать младшеньких нянькать! От тех я хоть приблизительно знала, чего ждать, а вот доков приплод — вообще нечто из области лимбийских страшных сказок про туземную нечистую силу.

— Спой ему заставку из нашего любимого сериала, — советую я и быстрее кометы уношусь прочь, пока меня не усадили и пеленки с распашонками ксеноморфенышу тачать. Может, док и не был морально готов к внезапному обзаведению наследником, но я-то, черная дыра дери, тоже курсы молодых оменовых родителей не посещала! Изучение ксенологии до сих пор как-то не подразумевало, что я еще и нянчить фасетчатоглазых и зубастых крошек всех населяющих исследованные галактики рас должна уметь.

В мастерской Нюка пусто, и я присаживаюсь рядом с застывшей Тасей, которая жизнерадостно таращит пустые глаза в пространство. Вот у кого ни забот, ни хлопот. Так себе компания, конечно, зато тут никто точно не заставит меня кормить, пеленать и баюкать Чужого. Надеюсь, у дока хватит инстинкта самосохранения утащить своего потомка в самую дальнюю каюту, подальше от дьявольского ока. Варг излишней (да и вообще никакой) сентиментальностью не страдает, и подозреваю, очарованием даже заткнувшегося и присмиревшего оменыша отнюдь не проникнется. Даже я, завзятый спасатель всевозможной фауны, выкормивший уйму порой весьма страхолюдненьких славийских зверушек, им, признаться, как-то не особо пока прониклась.

Через час усталый Нюк вваливается в мастерскую и сообщает, предвосхищая мой вопрос, что они ни черта не нашли.

— Вот, сама посмотри, — говорит он, запуская отснятое голомуви. В транспортировочных емкостях, которые с недовольной и изрядно с одного краю распухшей рожей вскрывает Рекичински, ничего левого нет. Ни оружия между упаковками с формой не припрятано, ни редкоземельных металлов, ни наркоты, ни специй каких экзотических, или животин вымирающих в искусственном анабиозе. И даже специальный сканер, которым Варг тычет во все укромные уголки, ничего несанкционированного не обнаруживает.

— А каюту его обыскали?

— Конечно. Кэп даже в толчок заглянул. Чисто все. Упирается, что ты соврала или обозналась, мол, никакого места он не подыскивал. Но теперь-то уж точно подыщет и жалобу на Варга за такое самоуправство и применение насилия накатает. И груз заберет. Разрыв контракта, неустойка, полное и окончательное крушение карьеры Вегуса. Ну, и нас всех до кучи, — фыркает инженер, шлепаясь в кресло.