На рыдване по галактикам - [125]

— Удачный у них выдался денек — и зрелище, и печеньки, — вполголоса говорит мне Соколова. — Что толку с того алтаря, на который только и можно, что долго и скучно молиться? А тут вон какой фейерверк!

Сделав рожи поторжественнее, подкатываем горку контейнеров под суровую длань нашего громовержца.

— Сбегай-ка за огнетушителем, пока правда лес не подожгли, рановато, — цедит он мне. — Нет, лучше Соколова. Ты переводи.

Бег в скафандре, который велик на несколько размеров — тот еще акробатический номер, но Ярке удается это провернуть и даже не растянуться на трапе. Видно, она так старается, чтобы не пропустить продолжения искрометного шоу.

— Огня было достаточно, — с достоинством провозглашает Одноглазый Дьявол. — А это, — он тычет перчаткой в печенье, — самое божественное из всех небесных гару-гару!

И спрашивает меня шепотом:

— Эт че ваще?

— Печенье Тасино, стратегический запас из морозилки, — шиплю я, пока переводчик толкает речь одобрительно покачивающему своим кустом вождю нюкийцев. Ну, раз уж планету в мою честь назовут…

— Годится, — кивает Варг, слегка поморщившись — и у него еще память о том лакомстве сильно крепка, и требует у Баса погасить защитное поле. Приносится Соколова с вакуумным огнетушителем, но тот предсказуемо ни черта не работает.

— Да чтоб тебя Гугуном расплющило! — с досады чуть не стонет она и довольно кособокой рысью убегает за следующим.

— Какая-то небожественная суета у нас выходит, — бурчу я, вскрывая по команде Варга верхний контейнер и на вытянутых руках вынося его за линию, что до сих пор сдерживала наши цивилизации от прямого контакта. Подносить жратву с поклонами для моего божественного имиджа не комильфо, поэтому просто шваркаю посудину на землю и милостиво машу рукой — налетай.

— Только не провоцируйте их! — стенает в шлемофоне пилот, все переживающий за неприкосновенность своего драгоценного корыта.

Ароматы печева немедленно ударяют в чумазые носы, аборигены принимаются восторженно галдеть и толкаться, но вождь немилосердно лупит охальников древком копья и заскорузлой пяткой по рукам, восстанавливая статус-кво. Пытающемуся протиснуться вперед послу с кактусами прилетает по макушке от более мускулистого конкурента, однако колючая маскировка наконец приносит своему владельцу хоть какую-то пользу. Обидчик с протяжным воем отдергивает и сует в рот грязные пальцы.

— Адорианский стыд… — вздыхаю я. — Непотребно ведут себя варвары, а совестно мне.

— Да вы у меня просто образец дисциплины, — произносит неприятно пораженный таким чудовищным бардаком и явным пренебрежением субординацией Вегус.

— Все… постигается в сравнении, — сопит Ярка в шлемофоне, с третьей попытки врубив второй огнетушитель и скача с ним меж чадящих стеблей.

Вождь, наконец, водворяет порядок среди своих диковатых подчиненных, запускает чумазую лапищу, украшенную браслетами из коры, костей и бусин, в контейнер, выуживает печеньку, обнюхивает ее со всех сторон, как гончий ящер из туманности Ориона, и жадно запихивает в рот. Цельмя.

— А чай?! Чаю-то предложить и не догадались! — доносится из рубки возмущенный голосок Таси, пришедшей посмотреть, как ее кулинарные шедевры становятся связующим звеном между мирами. — Стыд мне и позор, будто я начинающая помощница по хозяйству!

— Не расстраивайся, Тасенька, это из-за перепрограммирования, наверное, — немедля утешаю я ее. Не хватало еще, чтоб расплакалась из-за этих чучел, и так смазка в дефиците теперь.

— Водички из ручья полакают, — отрезает Варг, наблюдая за тем, как вождь стоит, возведя очи к небу, и задумчиво двигает челюстями. Остальные с трепетом взирают на своего лидера, нетерпеливо постукивая босыми пятками по выжженной земле. Внезапно вождь вскидывает вверх зачуханную и облепленную сладкими крошками длань, призывая племя внимать его речи.

— Дар небес пробудил во мне талант к стихоплетству! — озвучивает переводчик спич главы нюкийцев и прибавляет после некоторой паузы и словно бы неуверенно, что переводчикам не свойственно от слова совсем: — Набил гару-гару рот — пляшет от счастья живот!

Племя дружно стонет от восторга, а может, от лютой зависти. Грязнющие руки жадно тянутся к контейнеру, полному столь вдохновляющей небесной выпечки. Осыпая бороды крошками, чавкая и причмокивая, аборигены вкушают манну.

— Черная дыра дери, да у чувака врожденный дар маркетинга! — восхищается Соколова, азартно истребляющая последние язычки пламени, что приплясывают по еще не превращенным в золу кустикам. — Просто-таки готовая новая речевка для рекламы продукции приснопамятной Матушки Кокору. Так и слышу прям гнусавый закадровый голос, пока она, играя бровками и потряхивая седыми буклями, сеет печенье над пашнями отсталых миров…

— Фух, сработало, — довольно констатирует Варг, пока я хрюкаю в перчатку, вообразив эту картину. Матушка приверженка старых порядков и всего естественного, поэтому выглядит экзотично — как сказочная Баба Яга, и это в наше-то время, когда достижения земной медицины и косметологии не позволяют сходу отличить внучку от прабабки. Я ее мелким побаивался, думал, что она делает свое печенье из непослушных детей.