На руинах Константинополя. Хищники и безумцы - [14]

Шрифт
Интервал

Мехмед был рядом и наблюдал за движением судна по суше. А меж тем вторая «повозка», установленная на смазанные брёвна, повезла ещё одно такое же судно вслед за первым. И ещё. И вот уже целый караван.

Султан был весел и доволен, а Шехабеддин мысленно просил Аллаха, чтобы ни одна из «повозок», с таким трудом движущихся вверх, не скатилась вниз, ведь, если бы это произошло, она бы столкнулась с теми, которые следовали за ней… возможно, даже опрокинула бы некоторые, повредила груз. Сказать Мехмеду о том, что расстояние между повозками надо увеличить, евнух не осмелился. Султан хотел действовать быстро, а это значило, что караван не должен растягиваться.

К концу первого дня переправили достаточно судов, чтобы можно было сказать, что турецкий флот вошёл в залив. И именно об этом объявил Мехмед, когда собрал на берегу залива большинство тех, кто видел недавнее наказание Балта-оглы.

— Я говорил вам: если мой флот не может войти в залив к румам по воде, то войдёт по суше. И вот посмотрите!

Возле берега покачивались небольшие турецкие корабли, с каждой минутой всё больше превращавшиеся в тёмные силуэты на фоне золотистых волн. Они стояли далеко друг от друга, чтобы не закрывать обзор пушкарям Заганоса, готовым в любую минуту снова отогнать подальше все суда франков и румов, если вздумают напасть.

Сами по себе малые турецкие корабли не стали для врагов серьёзной опасностью, а переправить в залив крупные суда Мехмед не мог — слишком тяжёлые, — и всё же он одержал большую победу — доказал, что теперь его приказы выполняются. Матросы турецких кораблей, стоя на палубах, славили султана, и теперь эти славословия были искренними.

— Завтра мы переправим новые корабли, — сказал Мехмед, когда крики утихли. — Наша сила победит хитрых румов. Никакие цепи поперёк входа в залив не помогут им. Никакие стены. Мы возьмём этот город!

Затем султан уехал, а Шехабеддин остался, видя, что Заганос продолжает стоять на берегу и беспокойно вглядываться в даль — туда, где сгрудились вражеские суда.

— Чем ты встревожен, мой друг? — спросил евнух, становясь рядом.

Заганос жестом велел своей свите отойти подальше, чтобы она не подслушивала, и заговорил нарочито тихо:

— На месте врага я бы напал на наши корабли немедленно. Пожертвовал бы одним судном, но поджёг все наши. Ветер дует в нашу сторону. Сейчас такое нападение удобно совершить.

Шехабеддин посчитал, что опасения не лишены оснований, но решил успокоить друга:

— Заганос, ты говоришь так потому, что у тебя отважное сердце. А румы не такие. Они все трусливы и осторожны.

— А как же великий правитель румов Искендер? — спросил Заганос. — Он был очень отважен.

— Отважен, как и ты, мой друг, — улыбнулся евнух. — Но румы давно выродились. Они недостойны своего великого предка. А их союзники франки хоть и более смелы, но не станут отдавать свои жизни лишь затем, чтобы помочь румам. Франки не глупы. Вот почему я думаю, что никто не нападёт на наши корабли.

— И всё же я выставлю дозоры на нашем берегу вплоть до выхода из залива.

— Это разумно.

Оба ненадолго замолчали, глядя, как волны залива блестят в сумерках, а затем Заганос сказал:

— Хорошо, что ты здесь. Хорошо, что наш повелитель позволил тебе сопровождать его, а не оставил в Эдирне.

— Я тоже очень рад этому, — ответил Шехабеддин и добавил совсем тихо: — Иногда мне кажется, что на его решение повлияла лишь одна моя беседа с ним. Я сказал, что у нашего повелителя сердце Искендера и что он рождён повелевать румами. Я сказал, что столица румов покорится Ис-кендеру и что я хотел бы своими глазами увидеть, как новый Искендер явит себя.

Заганос нахмурился:

— Что? Ты ведь всегда говорил, что новый Искендер — это я.

В его голосе слышалось что-то похожее на ревность, поэтому евнух примирительно улыбнулся:

— Ты тоже Искендер.

— Но разве может быть два Искендера? — продолжал хмуриться друг.

— А почему нет? — Чтобы Заганос перестал обижаться и дослушал, Шехабеддин встал напротив него и заглянул в лицо, ещё достаточно различимое, несмотря на сгущающийся мрак. — Разве не может в одной и той же стране быть два героя одновременно? И это не значит, что один из них менее достойный.

— В самом деле?

— Конечно. Нет смысла рассуждать о том, кто истинный Искендер, потому что истинный Искендер давно умер. И раз на нём была милость Аллаха, то душа этого героя конечно же в раю. Искендер уже не вернётся в этот мир. Но в этом мире могут родиться люди, похожие на Искендера, и их ждёт похожая судьба, потому что герой всегда себя проявит. Я всё так же верю в тебя, мой друг.

— А я уж подумал, что ты нашёл себе нового Искенде-ра, — хмыкнул Заганос.

Как видно, он ещё сомневался, поэтому Шехабеддин положил руки ему на плечи, чуть потянулся вперёд и прошептал другу в самое ухо:

— Заганос, ты знаешь, что я люблю тебя больше всех. Даже больше, чем нашего повелителя, хоть это и неправильно, потому что любовь к повелителю должна быть выше всех других привязанностей. Я назвал нашего повелителя Искендером, потому что хотел быть здесь с тобой. Я хотел своими глазами увидеть, как ты одержишь победу и получишь заслуженную награду. К сожалению, ты не сын правителя и потому трон румов тебе придётся отдать другому, но в тебе есть сердце Искендера. И ты проявишь себя, я знаю.


Еще от автора Светлана Сергеевна Лыжина
Принцесса Иляна

1475 год. Молодая аристократка по имени Илона Силадьи, овдовевшая несколько лет назад, получает от своего двоюродного брата, венгерского короля Матьяша I, необычное предложение. Её просят выйти замуж за Ладислава Дракулу из Валахии, "того самого Дракулу", чтобы Матьяш смог заключить с этим человеком политический и военный союз против турок.Дурная слава Дракулы по-прежнему при нём и количество ужасных историй "об изверге и тиране" продолжают расти, но Илона всё же соглашается, желая помочь христианам победить общего врага.


Валашский дракон

Герой этой книги – не кровожадный вампир, созданный пером бульварного писаки Брема Стокера, а реальная историческая личность. Румынский, а точнее – валашский, господарь Влад III Басараб, известный также как Влад Дракула, талантливый военачальник, с небольшой армией вынужденный противостоять огромной Османской империи. Если бы венгерский союзник Влада всё же сдержал обещание и выступил в поход, то кто знает, как повернулось бы дело. Однако помощь из Венгрии не пришла, а Влад оказался в венгерской тюрьме, оклеветанный и осуждённый теми, кто так и не решился поддержать его в священной борьбе за свободу от турецкого владычества.


Рекомендуем почитать
В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Школа корабелов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


Князь Олег

Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.


Варавва

Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.


Умереть на рассвете

1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.


Сагарис. Путь к трону

Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.