На руинах Константинополя. Хищники и безумцы - [11]

— Бывает, что разыскивают. Но по свежему следу, — ответил работорговец. — Если бы меня кто-то стал спрашивать о твоей матери и сёстрах спустя несколько месяцев или полгода, я бы вспомнил, кому продан этот товар. Вспомнил бы, если бы счёл, что покупателям товара это принесёт выгоду, а не судебное разбирательство. Но прошло много времени. Три года. А если б ты продолжал служить хозяину и не воровал, то заслужил бы свободу и солидное вознаграждение лет через десять, не раньше. Ты думаешь, что я стал бы делать подробные записи и хранить их десять лет, ожидая тебя? Раба могут перепродать несколько раз за это время! И все те, кто покупал и продавал твою мать и сестёр, тоже обязаны делать записи и хранить, ожидая, пока ты явишься?

Пустыня снова огласилась смехом. Кажется, даже охрана Фалиха посмеивалась, а Шихаб в отчаянии подумал, что опять совершил ошибку. Не следовало торговаться с опытным торговцем, ведь тот опять выиграл. Выторговал покорность раба-евнуха совсем задёшево. Фалих ничего толком не рассказал, но теперь мог быть уверен, что раб не станет проявлять строптивости. А всё потому, что рабу стало всё равно, кем быть. Совершенно всё равно. Он устал бороться, устал стремиться к мечте — выдать сестёр замуж и усыновить одного из своих племянников. Если эта мечта так глупа и несбыточна, то зачем мечтать? Нет, лучше не мечтать, чтобы никто вокруг не смеялся. Но если не мечтать, то незачем жить.

И всё же мысль о смерти не поселилась в голове Шихаба, ведь для того, чтобы умереть, требовалось самому придумать некий надёжный способ и приложить усилия для достижения цели.

Это в двенадцать лет казалось, что всё легко — достаточно лишь найти что-то острое или приказать сердцу «перестань стучать». А теперь евнух знал, что сердце не подчиняется приказам и что тело вовсе не так хрупко, а вокруг множество людей, готовых помешать, потому что раб, лишая себя жизни, тем самым отнимает имущество у своего господина.

У Шихаба не осталось сил на серьёзное размышление о способе прекратить жизнь, а на осуществление — тем более. Осталась лишь тупая рабская покорность, что было совсем не плохо для евнуха, но ужасно для того, кто хочет быть человеком.

* * *

Мехмед был несколько удивлён, слушая советы Шехабед-дина о том, как заставить армию слушаться лучше. Он никогда прежде не думал, что можно укрепить власть, унижая кого-то. Султану всегда казалось, что власть, полученная таким образом, непрочна, ведь униженный постоянно думает о бунте и мести.

Мехмед судил так по своему опыту, ведь в отрочестве часто подвергался унижениям. Всякий раз, когда строгий мулла, изучавший с Мехмедом Коран, бил своего ученика по спине палкой, это считалось унижение. Но оно вовсе не означало, что власть муллы крепла. Нет, она слабела, потому что с каждым разом от таких наказаний было всё меньше толку.

А затем появился мудрый и красивый учитель-рум, которого Мехмед, тогда ещё мальчик, полюбил всем сердцем. И тогда будущему правителю пришла мысль: «Любовь — вот что даёт прочную власть. Ведь когда тебя любят, то готовы тебя слушаться, исполнять всё, что ты велишь. А если ты ничего не велишь, то любящий угадывает твои желания, чтобы угодить».

Именно так вёл себя Мехмед по отношению к новому учителю. Учитель-рум хотел, чтобы его ученик преуспел в науках, и Мехмед стал самым старательным и внимательным учеником на свете. Упрямый осёл проявил удивительную любовь к знаниям, так что все прочие наставники, не верившие в своего ученика, несказанно удивились и поспешили вложить в его голову как можно больше знаний, пока чудо не окончилось.

А самое чудесное заключалось в том, что Мехмед нисколько не заставлял себя. Он действительно полюбил знания. Полюбил удивительное ощущение, когда нечто сложное вдруг становится простым и ты, сознавая это, как будто воспаряешь к облакам от радости. А особенно приятно было слышать от учителей «хорошо», «молодец», то есть Мехмеда называли умным, и это не была лесть.

С появлением учителя-рума вся жизнь Мехмеда переменилась, но вскоре после этого будущий правитель понял ещё кое-что о власти — власть может быть построена на страхе. Если пригрозишь кому-то отобрать самое ценное и дорогое, получаешь над ним прочную власть.

Этому научил мулла, не только имевший особое право бить своего ученика палкой, но и наделённый полномочиями приказывать всем другим учителям — даже учителю-руму. И как только мулла понял, что новый учитель дорог Мехмеду, то у муллы появилась огромная власть, которой прежде не было. Мулла грозился сочинить на рума лживый донос и прогнать с должности, а Мехмед проявлял угодливость и покорность, чтобы плохого не случилось.

Даже сам учитель-рум, мудрый подобно пророку, не мог найти выхода из этого положения. И лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств власть муллы оказалась свергнута.

А теперь Мехмед получил ещё один урок о природе власти: если просто унизить человека, это не помогает укрепить власть, но если унизить его на глазах у всех, а не тайно, за закрытыми дверями, тогда можно получить выгоду. Унижая прилюдно, ты получаешь власть и над ним, и над другими. Осталось лишь проверить, насколько это действенно.