На рубежах Среднерусья - [46]

Сев за стол, Хрущев уверенно-оценочным взглядом осмотрел собеседников.

— Вы что, поужинали без горилки? — перешел он на простецкий язык.

— У нас предстоит еще работа, — ответил Василевский. — Верховный требует следить за врагом во все глаза.

— Ну, если так, — осекся Хрущев. Он продолжал бояться Сталина, как сурового судью. — Что же вы обсудили, к чему пришли?

— Я высказал суждение, что Генеральный штаб и штаб вашего фронта занизили состав группировок противника, которые могут нанести удары на Курск и Оскол.

— Так в чем же дело? Дайте мне расчеты, и я переговорю с товарищем Сталиным, попрошуу него дополнительные силы.

— Товарищ Сталин докладам без весомых фактов не верит, а их у нас пока нет.

— Да, конечно, голым словам Иосиф Виссарионович не верит. Так надо добыть необходимые данные о вражеских силах.

— Ряд мер уже принят, дополнительные наметим сегодня же.

— Если нужно обратиться к партизанам, хотя бы к Ковпаку…

— Силы Ковпака далеко от предстоящего поля сражения. Если есть что-то в Харькове…

— Есть! Свяжемся, вышлем надежных связных, перебросим из Донбасса к Манштейну под бок, — с властными нотами в голосе ответил Хрущев.

— Сегодня-завтра мы проработаем этот вопрос, — уклонился от сумбурной помощи Хрущева Василевский.

— К какому времени вы проделаете эту работу?

— Время покажет, — дал понять Василевский, что он не подчиненный Хрущеву.

Когда Хрущев выкатился из кабинета, Василевский спросил:

— Как тебе работается с Хрущевым?

— Понимаешь, Александр Михайлович, еще не приспособился к нему. Вроде бы общителен, всегда доступен, охотно идет на обсуждение любых вопросов. Но временами дает знать, что он — член Политбюро. Значит, напрямую может обращаться к Сталину и по-своему решать крупные вопросы.

— Я в нем тоже как следует не разобрался. Доступность — это хорошо, если за ней не кроется политическая подоплека. Пока не освободили хотя бы половину Правобережной Украины, придется решать с ним многие вопросы. Осмотрительность тебе не помешает.

16

За подписью генерал-полковника Антонова в академию пришло распоряжение: разработку тактических задач для слушателей, отобранных для обучения по полному академическому курсу, осуществить на основе последнего боевого опыта. С этой целью на Брянский, Центральный и Воронежский фронты направить группы преподавателей во главе со старшими тактиками.

Полковник Шталь, в Гражданскую латышский стрелок, огромный, как многие прибалты, вызвал к себе Березова.

— Прошу садиться, — произнес он и, приглядываясь к новому подчиненному, спокойно сообщил: — Вы, уважаемый полковник, определены в коллектив преподавателей, который со следующего года поведет второй курс.

Березову показалось, что нового своего начальника он вроде бы когда-то видел или знал, но где — не вспомнил. А затем ему показалось, что он спутал его с французским генералом де Голлем, портрет которого был в газете. Сходство виделось в огромном носе, который отвлекал взгляд от других деталей лица. Как-то сами собой произнеслись слова:

— Мой преподавательский опыт равен нулю. Не лучше ли мне начать преподавательскую службу с первого курса?

— Ваш вопрос естествен, но по двум обстоятельствам командование сочло более целесообразным назначить вас на курс, который будет изучать тактику дивизии: у вас полное академическое образование, вы участник боев на Хасане, Карельском перешейке и в Отечественной командовали полком и служили заместителем комдива. К тому же у вас два боевых ордена и медаль «За отвагу». А я, старший преподавательского коллектива, окончил всего лишь курсы «Выстрел», имею опыт Гражданской войны и ни одного дня этой. И таких преподавателей, как я, в академии пока большинство.

Присмотревшись еще раз к носу, Березов вспомнил полковника.

— Вы не служили в сороковой дивизии на Дальнем Востоке?

— Непродолжительно. Из нее был откомандирован и спустя два с половиной года оказался в академии, — ответил Шталь, надеясь, что молодой полковник догадается, почему он так долго находился в командировке, как и комдив Соболев.

— Вы что-нибудь слышали о судьбе нашего комдива?

— Участвовал в Финской, в первые месяцы войны служил начальником штаба армии. Сейчас… в плену.

— Горько…

Разговор сам собой прервался, ибо он уводил в запретную зону. Возобновил его полковник Шталь:

— Я вызвал вас, чтобы познакомиться и поговорить с вами, сможете ли вы, учитывая вашу хромоту, съездить в командировку на фронт? Как ваша нога?

— Хожу, но нестроевым шагом.

— В командировке вам придется работать с боевыми документами. У вас большой боевой опыт, военные знания, и по ним вы сможете верно извлечь самое необходимое для слушателей.

— В принципе я согласен. Но я бы просил вас направить со мной и мою жену. Она военнообязанная. Дело в том, что мне надо делать разные перевязки укороченной ноги. Только она умеет хорошо делать это.

— Если она медик, думаю, в командировке она будет уместна. Но этот вопрос может решить заместитель начальника академии.

Командование академии не без усилий смогло выделить две машины для поездки преподавательских групп в Действующую армию. Березов попал в ту, которая направлялась на Брянский фронт. На выезде из Тулы машину встретил офицер штаба и провел ее к истоку степной речонки Зуши. Даже вблизи КП фронта преподаватели не сразу заметили что-либо отличное от окружающей местности. Управление и отделы были укрыты в балках и берегах речки так, что только по охране можно было догадаться, что вблизи расположен важный объект.