На разных широтах, долготах... - [16]

— Добрый день, сэр! — закричал я. — Осторожнее, не попадите в яму, как это с «успехом» сделал я.

В ответ прозвучал голос незнакомца:

— Вон куда вы спрятались! А я-то думал, кто это обучил кэлпи бежать две мили за машиной, а потом, когда я притормозил, обогнать, стать поперек дороги и не пропускать ее. Когда же я остановился, один пес уперся лапами в передок машины, а другой начал рваться ко мне в кабину. Я и понял: что-то не то! Так и оказалось…

Думаю, что ничего не нужно добавлять о Монке и Дюке. Не правда ли: кэлпи есть кэлпи! — заключил Майкл Коу. — Воистину лучшие друзья и незаменимые помощники австралийских фермеров-овцеводов…

…Два-три месяца спустя рассказы Коу я вспомнил на ферме, расположенной в штате Новый Южный Уэльс. Мы отправлялись в поездку по пастбищам, и хозяин фермы, сидящий за рулем «Доджа», что-то крикнул. Резко, повелительно прозвучал его голос, словно щелчок кнута. И тут же из пяти-шести кэлпи, лежавших в тени фермерского дома, молниеносно выскочили две черные, с рыжими подпалинами, белогрудые собаки. Первая из них, большая по росту и размерам, вскочила на капот, повернулась носом по направлению движения и осталась стоять на немного растопыренных ногах. Вторая, совершив мощный, высокий прыжок, оказалась на лошади, на которой сидела старшая дочь фермера, решившая отправиться с нами на пастбище верхом, чтобы поразмять застоявшегося жеребца…

И вот мы на пастбище. Овцы отбежали от нас и остановились в сотне метров. Повернув головы в нашу сторону, они с любопытством смотрели на людей, которых не часто видели близко…

Последовала команда фермера, и кэлпи рванулись к овцам, обходя их с противоположных сторон. В стаде произошло замешательство, но собаки были уже рядом. Шарахаясь от кэлпи, овцы сбились в плотный круг. Наиболее строптивых собаки легонько покусывали за ноги, наскакивали на них грудью, пугали рычанием, лаем. Причем и рычание, и лай менялись по тембру и громкости, что, очевидно, производило соответствующее впечатление на овец.

Фермер успокоил меня — кэлпи никогда не «испортят» овцы. И в какой бы степени гнева или азарта ни были собаки, они всегда деликатны со своими подопечными. Через две-три минуты стадо уже было перед нами, в пяти-шести метрах от нас. Кэлпи сидели разгоряченные бегом и своей нелегкой работой, высунув языки, на противоположных сторонах круга из спрессованных овечьих тел. Овцы стояли, положив головы на спины друг другу. Кэлпи были начеку. Стоило какой-либо из овец попытаться выскочить из круга, собака немедленно водворяла ее на место…

Еще раз прозвучала команда фермера. Один из кэлпи вскочил на плотно сбитую отару и по спинам пробрался к двум животным, которых нужно было отделить от стада. Через несколько минут овцы были уже у «Доджа».

Действия кэлпи были настолько четкими и уверенными, что невозможно было не высказать свое восхищение их работой. Выслушав похвалу в адрес своих помощников, фермер довольно улыбнулся. Тренировал-то собак он! Всем известно: каков хозяин, такова и его собака…

И хотя фермер не был знаком с Майклом Коу и даже не подозревал о его существовании, он, как и тот, проникновенно произнес:

— Кэлпи есть кэлпи, сэр! И этим все сказано.

«Тени облаков» и белый жемчуг бухты Кури

С Майклом Коу, экспертом по шерсти, нам пришлось как-то задержаться в городе Перте. А дело было так. Закончив все дела на аукционе шерсти во Фримантле, который расположен в 14 километрах от Перта и является его аванпортом, мы намеревались вечером вылететь в Мельбурн. Но не тут-то было. Когда мы приехали в аэропорт, то оказалось, что рейс переносится на следующий день.

Мы оба торопились, и опоздание с вылетом было неожиданным и неприятным. Я спешил в Канберру, а Майкл в Сидней. Через два дня он собирался с семьей отправиться в отпуск в Новую Зеландию.

Служащий авиакомпании разъяснил, что вылет задерживается часов на двенадцать, а возможно и более.

— Ничего не поделаешь, — сказал я, — зато у нас уйма свободного времени…

Поздно. Горят только огни фонарей и светореклама. Все меньше и меньше машин на улице. Мы прогуливаемся вдоль фасада нашей гостиницы, время от времени поглядывая на окна, которые меркнут одно за другим. Постояльцы ложатся спать, да и город отходит ко сну. Но нам спать не хочется.

Легкий ветер несколько охлаждал нагретые за день каменные здания и асфальт. Поэтому казалось, что сейчас стало прохладнее. Вдруг Майкл резко остановился у ярко освещенной витрины, в которой были разложены на подставках и подвешены ювелирные изделия.

— Одну минуту! Подойдите-ка сюда. Я кое-что покажу вам. Смотрите, — сказал он. — Здесь довольно много жемчуга. В том числе и отличный.

Так вот, спешу сообщить вам одну важную деталь. Весь жемчуг, что вы видите здесь, — не натуральный, а культивированный.

— Майкл! Вы всегда подчеркиваете, что вы «только шерстовед», а тут, я вижу, вы, оказывается, разбираетесь и в драгоценностях. Откуда такие познания?

— Совершенно случайно я когда-то слегка прикоснулся к чудесному, сказочному, волшебному таинству сотворения жемчуга. И волею судьбы общался около месяца со специалистами, дающими начало жизни и развитию жемчуга. Вы знаете, что жемчужина — живого происхождения? Если изумруд, бриллиант, рубин — не что иное, грубо говоря, как осколки камней, холодных и мертвых, то жемчуг? Нет… его развитие происходит в живом организме, в ракушке-жемчужнице.