На ратных дорогах - [2]

В Пудоже была городская библиотека. Ученикам разрешалось пользоваться ею. Мы с Потаповым накинулись на приключенческие книги и надолго отбились от сна. Вечером, дождавшись, когда товарищи заснут, мы брали лампу и осторожно поднимались на чердак. Там, лежа бок о бок на голом полу, читали до тех пор, пока не кончался керосин.

Как мы ни таились, о наших ночных чтениях узнал надзиратель, прозванный за тяжелый нрав Удавом. Он запретил выдавать нам книги. С трудом, при помощи инспектора Алексея Федоровича Изотова, который переписывался с Алексеевым и тоже интересовался нашими успехами, удалось добиться отмены запрета. Теперь нам выдавали сочинения русских классиков и исторические книги. Нашими любимыми героями стали Александр Невский, Дмитрий Донской, царь Петр, Александр Васильевич Суворов, генерал Скобелев.

* * *

Так мы с Васей и жили, деля горе и радость. К восемнадцати годам закончили уездное училище. Решили посвятить себя военной службе, а чтобы попасть в военную школу — поступить вольноопределяющимися в армию. Обратились к уездному воинскому начальнику. Тот расспросил нас о родителях, их достатке и заявил, что в военное училище дороги нам нет.

Инспектор Изотов был откровеннее. От него мы узнали, что соответствующие ведомства строго ограждают офицерский корпус от проникновения простых людей.

— Из крестьян если и принимают в военное училище, то разве только детей богатых, — сказал Алексей Федорович. — Я вам советую — поступайте лучше в Петрозаводскую учительскую семинарию.

И снова пришлось пешком добираться из Пудожа до Петрозаводска. Нам опять удалось успешно выдержать вступительные экзамены и попасть в число 27 счастливчиков, принятых в семинарию.

В 1914 году мы заканчивали последний курс и уже подумывали о том, как после семинарии сами будем обучать крестьянских детей. Но мечтам нашим не суждено было свершиться.

Началась война. Нарушился распорядок занятий. Часто на уроках вместо лекций начинались бесконечные разговоры. Учителя старались отравить нас ядом шовинизма.

В газетах мы ежедневно читали описания боев, очерки о подвигах русских солдат. Это еще больше будоражило воображение, подогревало желание отправиться на фронт.

Среди учащихся шли горячие споры. Одни, в большинстве сынки купцов и кулаков, радовались, что семинаристы мобилизации не подлежат. Другие утверждали: раз правительство объявило о свободном приеме студентов в вольноопределяющиеся, нам нужно вступать в армию. В более тесном кругу обсуждали будущее России после войны. Многие надеялись, что народу станет легче. Ведь после русско-японской появились конституция, Государственная дума.

Мы с Потаповым все чаще и чаще сходились на мысли, что наше место в армии. Нам исполнилось по двадцать лет. Оба были рослыми, сильными, легко поднимали на плечо пятипудовый мешок. К тому же живо вспоминались последние каникулы и посещение Спировой, совпавшее с мобилизацией. На войну уходили бородатые, многосемейные мужики и с ними мои братья Терентий и Иван. Кругом стояли плач и стон. Во время проводов одна женщина, обняв мужа, громко и надрывно причитала:

— Желанный мой! Пошто царь отнимает тебя от семьи и малых детушек? Нешто нет у него других — здоровых и бездетных?

Мне и Потапову казалось, что она имеет в виду именно нас.

Последний толчок к окончательному оформлению решения уйти на фронт дал образ Ивана Сусанина. В Петрозаводск тогда приехала передвижная опера. Учитель пения достал контрамарки, и мы с Василием попали на галерку. Чудесная музыка и пение очаровали нас. А самопожертвование Ивана Сусанина, внешне похожего на моего отца, произвело настолько сильное впечатление, что нам тоже захотелось совершать подвиги и мы тут же твердо решили пойти на фронт добровольцами.

Провожать нас на пристань явилась вся семинария во главе с директором. К семинаристам присоединилось много учащихся других учебных заведений. Нас с Потаповым приветствовали, пожимали руки. А одна бойкая незнакомая гимназистка громко заявила:

— Вы настоящие герои, не то что эти слюнтяи! — И презрительно кивнула в сторону столпившихся гимназистов.

У сходен нас встречал капитан парохода. Приказав матросу приготовить каюту второго класса, он повернулся к нам и улыбнулся:

— Пароходство умеет ценить патриотов.

Лишь матрос, открывший каюту, не поддался общему настроению.

— Проходите и располагайтесь. Только не воображайте себя героями. На мой взгляд, оба вы дураки, — уверенно заявил он.

— Ну, ты, того… легче на поворотах, — огрызнулся Потапов.

— Обиделся? А ты лучше слушай и на ус мотай. Зачем тебе война? Богатеям она нужна. Вот они и ищут дурачков, вроде вас.

Как студеной водой облил и ушел.

* * *

Утро дня прибытия в Петроград выдалось солнечное, теплое. Город, освещенный яркими лучами, выглядел сказочно красивым. Нас поразили огромные, нарядные дома, позолоченные купола храмов. Тревожные мысли, навеянные матросом, рассеялись, захотелось прямо с пристани пойти знакомиться со столицей.

Но приказ воинского начальника требовал спешить к месту назначения — на пересыльный пункт в Петропавловской крепости. Оттуда нас направили в 5-й запасной полк, который располагался на Охте, в Новочеркасских казармах.