На распутье - [74]
— Ты, Михайло Глебыч, гляди, Русью не торгуй! За то нам прощенья не будет!
Салтыков, обсасывая оледенелые усы, ответил:
— А где она, Русь? Кончилась! Без Польши мы — не жильцы.
Два дня послов прощупывало рыцарство; тушинцев кормили и поили как на убой, речи за столом сводились к одному: покуда королевич Владислав утвердится на московском престоле, зело еще молод, — королю будет бить челом патриарх, весь собор, бояре, дворяне. Послы больше не сомневались: Сигизмунд домогался русской короны для себя.
В водянистых глазах короля промелькнуло подобие улыбки. Надо было погладить преданных ему москалей.
— Жить нам, бояре, в мире. Вас ввели в заблуждение, посеяв между нами рознь. Я же всегда доброхотствовал и радел за благополучие ваше, как за свое, и у меня с радными панами нет желания искоренять ни ваши святыни, ни покорять ваши города.
— Люди латинской веры должны входить в наши церкви не со спесивой гордостью, а с уважением и даже страхом, — сказал князь Мосальский.
Сигизмунд, покашливая, сузил глаза, отчего лицо его сделалось еще холоднее, белой, унизанной перстнями рукою он погладил бородку и усы, скрывая выступившую на губах презрительную улыбку.
День промаялись, не добившись согласия: русские требовали, чтобы Владислав венчался на царство по русскому обычаю московским патриархом, король же ставил условием, что, пока в Московии смута, сыну его туда ехать нельзя. Еще два дня тягались с панами. Магнаты надменно требовали себе особого почета на Руси.
С середины дня до ночи мусолили статью касательно иудеев, тушинцы, к их чести, единогласно заявили: зело вредных сих людей в Московское государство не пускать!
— Скорей небо упадет на землю, чем мы пустим их в Московию! — сказал Мосальский с угрозой. — Станете принуждать — предадимся царю Василию. То наше последнее слово.
Четвертого февраля 1610 года были наконец-то составлены статьи договора — тушинцы успокоили свою совесть, выторговав то, чего хотели: польских и литовских панов на высокие места не сажать, никого из русских в Литву и Польшу насильно не вывозить, веру греческого закона оставить нетронутою, вредному иезуитству и жидовству в Московское государство доступ закрыть. Королю Сигизмунду договор давал право, покуда уляжется смута, править за сына Россией. Договор ударил по сермяжному люду: «крестьянам на Руси выхода не давать», «холопам боярским воли не давать, а служить им по крепостям».
Договорились, что Владислав примет веру греческого закона и будет венчаться на царство патриархом. Сигизмунд от обязательств по поводу перехода сына в православие хитро уклонился.
Тимофей Грязной поглядывал на учиненное криво:
— Жигмонт не уйдет от Смоленска, сына в нашу веру не пустит, а Шеин детинец не сдаст.
Мосальский, налив вина, подбодрил:
— Кажись, уберегли Русь!
— Надо звать Михайлу Шеина для переговоров, — заявил Хворостинин.
— Черта с два он выйдет, я этого упрямца знаю, — заметил Лев Плещеев.
— А коли не выйдет, то, как король возьмет город, повесить на Соборной площади! — заявил Салтыков.
Переговоры с воеводой состоялись в тот же день, под вечер. Шеин вышел из крепости с пятью стрельцами, — те были при пистолях и саблях наголо.
— Мы, Михайла Борисыч, видит Бог, печемся об государстве, — заявил, сдерживая раздражение, Салтыков. — Мы тебя извещаем о том, что учинили великий договор с его величеством королем. Сын Сигизмунда Владислав, милостию Божией, станет нашим государем. Ты должен понять, что теперь драться и погибать в крепости никакого смысла нету. Король милостив и по нашему заступничеству простит тебя, а равно и всех твоих воинов. Бей королю челом!
Шеин оглянулся на своих:
— Слыхали, ребята, эти изменники, оказывается, вымолили нам прощение. Вот с какой милостью они сюда явились! Ах вы, сучьи дети!
— Город взят в кольцо. У короля тридцать тысяч войска и еще десять идут на подмогу. Ай у вас, у дураков, вовсе нету ума! — выкрикнул Федор Андронов.
— Мы тебя вместе с Салтыковым вздернем на осине! — посулил Шеин. — Веревок хватит на все ваше продажное посольство. Проклятые изменники! Мы подотрем ж… вашим договором. Уносите, да поскорее, ноги от стены! — Круто повернувшись, воевода скрылся в приоткрытых воротах.
XXX
Теперь «государыня» надеялась на одних донских казаков. Она решилась бежать. Глубокой ночью 11 февраля, когда от мороза трещали углы домов, в гусарской одежде, с девочкой-служанкой и старым слугою Марина вышла на двор. Пан Будзило подвел коня. За изгородью, ожидая ее выезда, сидели верхами три сотни донских казаков.
— Держись, государыня, крепче. Ежели Рожинский нарядит погоню, будем отбиваться, — сказал пан Будзило, тронув коня.
Отказаться от титула царицы — Марина даже не допускала и в мыслях. В письме к войску, которое она оставила, значилось: «Утесненная и гонимая, свидетельствую Богом, что не перестану блюсти своей чести и славы и, быв властительницей народов, уже никогда не соглашусь возвратиться в звание польской дворянки». Изрядно перемерзши, вовсе окоченевшая шляхтянка на рассвете в окружении казаков вместо Калуги въехала в Дмитров в стан Сапеги — сбились с дороги. «Царицу» проводили до избы, где почивал гетман. Растопили печку, Сапега хмуро и мрачно слушал то, что говорила «государыня».
В настоящий сборник вошли повести и рассказы Леонида Корнюшина о людях советской деревни, написанные в разные годы. Все эти произведения уже известны читателям, они включались в авторские сборники и публиковались в периодической печати.
Роман Леонида Корнюшина «Демьяновские жители» — остросовременное, глубокое по психологизму произведение, поднимающее жгучие проблемы нынешнего уклада маленьких деревень и городков средней полосы России. В центре повествования большая трудовая семья Тишковых — крестьяне, рабочие, сельские интеллигенты. Именно на таких корневых, преданных родной земле людей опирается в своей деятельности секретарь райкома Быков, человек мудрый, доброжелательный, непримиримый к рвачеству, волокитству.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.
Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.