На путях преисподней - [42]

Солнце золотилось в безоблачной лазури. Шествие покинуло ворота Белого Дворца и неспешно потянулось по длинному проезду. Впереди гарцевал отряд королевской конницы. Полированные кирасы и шлемы блестели, как зеркало, на высоко поднятых древках реяли вымпелы. За ними следовала основная часть процессии, возглавляемая Кедрином и Уинетт. Бедир, Ирла, Ярл и Арлинне выстроились в ряд за ними. Затем ехали Кемм и Эшривель, чуть сзади — Тепшен и Браннок. Ясно было, что новый король благоволит к этим чужеземцам, если позволил им ехать вместе с членами правящих семей. Далее толпилась знать Тамура, Кеша и Усть-Галича, съехавшаяся по случаю коронации Кедрина. Еще один отряд стражи замыкал шествие.

По обочинам теснился народ. Птицы, вспугнутые громогласными приветствиями, кружились над толпой. В воздух взлетали разноцветные ленты и флажки, с крыш и из окон домов пригоршнями бросали конфетти. Казалось, в небе рассыпалась радуга. По обычаю, будущий король должен был объехать город и лишь после этого явиться к Училищу Сестер. Там Старшая Сестра благословляла его и присоединялась к процессии. После этого шествие направлялось во дворец, где и совершался обряд коронации. Прогулка по городу обещала занять почти весь день. Уинетт уговорила мужа как следует позавтракать, и он был от души ей благодарен.

Дома были увешаны гирляндами цветов. Люди высовывались из окон, свешивались с балконов, рискуя вывалиться на мостовую, эхо разносило радостные крики, наполняя улицы многоголосым гулом. Процессия проследовала через торговый квартал, мимо гаваней, складов и таверн. Матросы, оседлав реи, приветствовали шествие. Дальше и дальше, по узким и широким улицами, мимо больших и маленьких домов, через мосты… У Кедрина начала кружиться голова. Андурел казался необъятным. Во время прогулок с друзьями он изучил лишь некоторые уголки этого города, раскинувшегося на островах. Улыбка, казалось, свела его губы судорогой. Руки устали сильнее, чем во время боя на стенах Высокой Крепости, к тому же там не было столь оглушительного шума. Уинетт ехала рядом, улыбалась и махала рукой. Похоже, она привыкла к такому скоплению народа. Но когда они свернули за стражниками в какой-то проулок, столь тесный и темный, что зеваки не рискнули там столпиться, она обернулась и тяжело вздохнула:

— Еще немного — и у меня отсохнут руки.

— А мне, наверно, пару дней и кинжала будет не поднять, — кивнул Кедрин и заговорщически улыбнулся: — Если, конечно, ты не приготовишь питье, которое возвращает силу.

Уинетт не успела ответить: проулок вышел на площадь, где бушевало людское море. Говорить стало невозможно. Король и королева снова заулыбались и подняли руки, приветствуя горожан.

Под конец процессия описала большой круг по границам города, от гаваней до мостов, связывающих город с Кешем, и порогов Идре, за которыми начинались земли Усть-Галича. Потом она двинулась по берегу Вортигерна и снова углубилась в лабиринт городских улиц. И вот наконец перед ними раскинулась вымощенная синим камнем площадь. Ворота Училища, как всегда, были открыты, и навстречу выходила Сестра Бетани.

Конница выстроилась в две шеренги. Кедрин и Уинетт проехали между ними и остановились перед Старшей Сестрой. Кедрин спешился, вручил поводья улыбающейся Послушнице и помог Уинетт сойти на землю. По нагретым солнцем плитам супруги подошли к Бетани. Седовласая Старшая Сестра воздела руки.

— Приветствую вас, Кедрин Тамурский и Уинетт Андурельская.

— Благодарю тебя за приветствие, — ответил Кедрин, — и прошу благословить эту коронацию, которая предстоит нам во имя Госпожи.

Две Сестры выступили вперед и опустили на землю голубые шелковые подушки. Кедрин и Уинетт преклонили колени. Возложив ладони на головы супругам, Бетани произнесла:

— Ступайте и примите трон с благословением Госпожи, и да пребудет Она с вами всегда.

Супруги поднялись и вернулись к лошадям. Для Бетани уже привели чалого мерина. Площадь огласилась ликованием. Кедрин вновь усадил Уинетт в седло, сам сел на коня, стража перестроилась. Бетани заняла место позади царственной четы. Процессия обошла вокруг Училища и направилась к Белому Дворцу.

Толпа в главном проезде, казалось, стала еще многочисленнее. За процессией снова выстроился длинный хвост зевак, следовавший за ней по всему городу. Люди забирались на деревья и крыши. Казалось, весь Андурел собрался здесь, готовый осадить дворец. Дорогу усеяли ленты, цветы и конфетти. Когда процессия миновала ворота дворца, часовые отдали честь, слуги заполнили двор, помогая гостям спешиться и принимая коней. В этот момент Кедрин мог думать лишь о том, что наконец-то может опустить руки. Уинетт уже сошла с коня. Он взял ее под локоть и повел во дворец, а ликующие крики горожан все еще звенели у них в ушах.

Он потерял счет времени, однако желудок подсказывал, что полдень уже миновал. Кедрин от души надеялся, что в животе не заурчит. Им предстояло пересечь большую прихожую и добраться до пиршественной залы. Восстановление тронного зала еще продолжалось, и обряд решено было провести там.

Вспоминая, чему его учили, Кедрин вышел на середину зала и остановился перед возвышением, на котором обычно стоял стол для почетных гостей. Теперь стол убрали, и на помосте одиноко высились два кресла, заменяющие трон. К подножию помоста подошли Ярл и Бедир, между ними выросла высокая фигура Старшей Сестры. Ирла, Арлинне и Эшривель встали слева, Тепшен, Браннок и Кемм — справа. Прочие собрались по сторонам. Краем глаза Кедрин заметил Галена Садрета. Великан-лодочник в малиновом сюрко возвышался над толпой придворных, его лицо расплылось в улыбке и сияло, как полная луна.