На путях преисподней - [31]

И тут его размышления прервал возглас Натана.

— Плавучий мусор! Лево руля!

Тарн вскочил и схватил румпель. Могучие руки лодочника повернули руль, и «Вендрелле» резко дернулась. Харл и Дервин, уже разбуженные криком брата, скатились от толчка с тюков и почти в один голос выругались.

— Кровь Госпожи! — ахнул Натан. Тарн, вглядевшись туда, куда указывал палец брата, только покачал головой. То, что виднелось в воде, не имело четких очертаний — просто бесформенное нагромождение чего-то черного, зеленого и синего. Затонувшее судно? Обломки давнишнего крушения? Тарн не помнил, чтобы в этом месте были островки или отмели. Просто чудо, что «Вендрелле» ни во что не врезалась. Не окажись он достаточно проворен, барка, чего доброго, уже шла бы ко дну.

Гнев развязал Тарну язык.

— Ты что, уснул? — напустился он на брата. — Как ты эту дрянь проворонил?

— Не было здесь ничего! — в голосе Натана звучал явный испуг. — Госпожой клянусь — только что не было!

Тарн присмотрелся. Любопытно. Оно не отражает даже лунного света — а луна сегодня светит на славу. И Натан, из них четверых самый зоркий, проглядел такое… Тарн хотел было сказать: «Быть не может», но только открыл рот и растерянно булькнул: на том месте, где нечто погрузилось в воду, исчезал водоворот.

— Что такое? — проворчал Харл. — Что ты спать не даешь?

— Смотри по правому борту и за кормой! — рявкнул Тарн. — Видишь что-нибудь?

Харл перебрался через тюки, поглядел на воду и покачал головой. Дервин свалился ему под ноги, с трудом поднялся на ноги и изрек затейливое ругательство, обычное для человека, который родился и вырос среди лодочников.

— Ничего не видать! — откликнулся Харл.

— Дервин! — неожиданно завопил Тарн. — Берегись!

Дервин обернулся и увидел лицо брата, искаженное беспредельным ужасом. Он открыл рот, собираясь задать вопрос, медленно обернулся, следуя за безумным взглядом Тарна — и глаза у него полезли на лоб. Над ними разверзлась необъятная зубастая пасть, окруженная жирными извивающимися усиками, каждый из которых, казалось, жил собственной жизнью. У Дервина отвисла челюсть. Он попятился, запинаясь о тюки. Страх почти парализовал его. Лодочник беспомощно воздел руки, словно надеясь защититься от невиданной твари.

Тарн очнулся первым. Дернув румпель, он круто повернул барку вправо, молясь, чтобы навыки, впитанные с молоком матери, заставили его братьев вовремя ухватиться за снасти и не вылететь за борт. «Вендрелле» угрожающе накренилась. Но Тарн сейчас думал только об одном — поскорее увести судно подальше от этого чудовища.

Барка была рассчитана на резкие повороты и быстрый ход. Она послушно рванулась вперед, словно сама была охвачена страхом. Но чудовище плыло быстрее. Тарн успел увидеть, как клиновидная голова на змеиной шее метнулась вперед и подняла Дервина с палубы. Огромный красный глаз на миг проплыл перед ним. Больше Тарн ничего не видел. Он как заколдованный смотрел, как ноги его брата молотят в воздухе. Затем челюсти сомкнулись, заглушив крик. Кровь густыми потоками хлынула меж губ твари, и усики маслянисто блеснули в лунном свете. Тарн заметил, что кожа чудовища словно поглощает свет. На этом непроницаемом фоне выделялись лишь глаза, полыхающие, как раскаленный металл, и зазубренные желтоватые зубы. Снова раздался жуткий хруст, и ноги Дервина исчезли в пасти.

— Да хранит нас Госпожа! — ахнул Натан.

— Поставить фок! — заорал Тарн. Какая бы сила ни породила эту тварь, он был почти уверен, что «Вендрелле» сможет оторваться.

Он скорчился у румпеля, не замечая, что с перепугу промочил штаны, и громко молился, чтобы Госпожа даровала лодке быстроту и позволила спастись. Лодочник уже не задумывался о том, что делает, его руки сами собой вцепились в руль. Все его существо отчаянно рвалось к берегу, который внезапно показался таким далеким. На носу Натан тянул шкоты, поднимая треугольный фок, через силу двигая дрожащими пальцами. Затем он выхватил нож из-за пояса и отчаянно метнул в голову устремившейся к нему твари. Остро отточенное лезвие задело один из усиков и отскочило, как от гранита. Извивающийся отросток обвился вокруг руки Натана, еще несколько оплели ноги лодочника и, оторвав от палубы, подняли высоко в воздух. Казалось, чудовище наслаждается, смакуя лакомый кусочек. Тарн разразился бессильными проклятиями. Тварь настигла его судно так же легко, как боевой кешский скакун — рабочую клячу. Он зажмурился, чтобы не видеть, как тело его брата исчезает в разверстой пасти.

Натан принял смерть молча. И тут Харл не выдержал. Он завопил, прыгнул за борт и поплыл к берегу. Ужас, похоже, придавал ему силы. Он был уже далеко, прежде чем Тарл открыл глаза, еще не зная, что остался один.

Тем временем Харл отчаянно греб вперед. Лишь когда легкие начали гореть, а мышцы задеревенели от усталости, он сбавил темп. Тогда в его полупомутившемся сознании мелькнула мысль: так он скоро выбьется из сил, а бурные движения привлекут хищника.

Харл перевернулся на спину и, по-лягушачьи делая толчки ногами, поплыл к кешскому берегу. Но взгляд его был прикован к двум силуэтам, ясно видимым на фоне серебристой ряби: светло-зеленый парус, который, казалось, светился — и расплывающийся сгусток тьмы, который можно было счесть бесплотным, если бы минуту назад Харл не убедился бы в обратном. Заглотив Дервина, тварь выгнула шею, клиновидная голова вонзилась в воду, и чудовище исчезло в глубине. На миг Харл с облегчением подумал, что теперь «Вендрелле» и Тарн спасены, и собрался было окликнуть брата, чтобы тот подобрал его. Но слова застряли у него в горле. Темный силуэт снова появился перед баркой. Он рос, точно грозовое облако, заслоняя звезды, а затем обрушился на «Вендрелле». Обе мачты мгновенно снесло, прочная обшивка разлетелась в щепы, и суденышко развалилось пополам. Вопящего Тарна подбросило в воздух. Тварь опустила голову, дубовые доски затрещали под ее зубами. Хвостовой плавник гулко шлепал по воде, брызги долетали до Харла. Несколько жутких мгновений лодочник следил, как чудовище крушит остатки барки, потом перевернулся и поплыл с такой скоростью, как не плавал никогда в жизни. Он желал только одного: оказаться подальше отсюда, и чем скорее, тем лучше.