На пути «Тайфуна»: На пути «Тайфуна». А теперь на Запад. Жаркий декабрь - [411]

Разведя огонь, я вспомнил про соседку, наверное, мерзнущую в холодной комнате.

– Ольга Георгиевна, – окликнул я её. – Вы там не мерзнете?

– Всеволод Георгиевич, а у нас железная печка тоже есть, – отозвалась из кухни старушка. – По ордеру в домоуправлении выдали. А уголь в котельной берем, там его еще с прошлого года много осталось.

Ну и славно, тогда волноваться не о чем. А вот, кстати, кто-то входную дверь открывает. Да это же Анка! Полтора года её не видел! А ведь почти не изменилась. Не сказать, что сильно похудела, несмотря на войну, да и вид хоть и усталый, но весьма довольный. Зеленые глаза все такие же веселые, вот только взгляд стал очень ответственным, впрочем, как и у многих молодых людей, внезапно повзрослевших в этом году.

– Аня, Анечка, – обнял я дорогую племянницу. – Как же я тебе рад. Давай, топай в родительскую комнату, там согреешься.

Когда девочка сняла полушубок, я чуть не задохнулся от радости и удивления, увидев на петлицах военфельдшерские кубики. Как это она успела, ведь даже Зоя военфельдшером еще не стала, потому что не захотела доучиваться на ускоренных курсах и отправилась на фронт обычной медсестрой. За что же студентке-историку такое счастье?

Наверно, вид у меня был настолько изумленный, что Аня звонко, совсем как в детстве, рассмеялась:

– Дядя, не удивляйся, – разница в возрасте у нас не такая уж и большая, так что с Аней мы на ты. – Это для маскировки. Мне по работе с разными ведомствами приходится контактировать, донесениями там обмениваться, и прочее. Но не всем сотрудникам положено знать, чем я занимаюсь, а на врача никто внимания не обратит.

– Ах, вот как. – Надеюсь, я не подал виду, что несколько разочарован. Ну да ладно, она хоть и не врач, но тоже полезным делом занимается, хотя о подробностях лучше не спрашивать. Понятно ведь, что наркоминдел все полученные донесения наверняка в разведуправление пересылает, а Генштаб, в свою очередь, иногда своими сведениями с наркоматом делится. Ох, а ведь дите-то, наверно, некормленое. – Анечка, ты кушать-то будешь?

– Нет, я уже в наркомовской столовой пообедала.

– Тогда садись и скорее рассказывай про мужа. Сколько лет моему племяннику, и вообще, он старше меня или младше?

Вспомнив о своем супруге, Аня восторженно закатила глазки и уже было глубоко вдохнула, приготовившись рассказывать, но вдруг осеклась и, потупив взор, тихо сказала:

– Не знаю точно. Как-то, э-э, не пришло в голову спрашивать о возрасте.

– Эх, Анка, Анка. Я же тебя с детства знаю и хорошо помню, что когда ты не хочешь сказать правду, то начинаешь говорить очень тихо, почти шепотом. Ну ладно, со временем узнаю, что там за тайна.

– Тогда расскажи, чем он до войны занимался, – попросил я. – Меня уже поставили в известность, что зять инженер, а вот какого профиля? Что он проектировал, мосты, электровозы, дома? Или на заводе технологом работал? На каком – Тракторном, «Баррикадах», не помню, какие еще в Сталинграде предприятия есть.

Анка задумалась и, судя по ее напряженному лицу, тут явно скрывалась какая-то тайна. Наконец, она глубоко вздохнула и выпалила:

– Это информация только для служебного пользования! Но в общих чертах, он изучал новые иностранные разработки, и для этого Саше приходилось выезжать за границу по чужим документам. И прежде, чем мы поженились, мне пришлось дать кучу подписок о неразглашении, вот.

Ах, вот теперь понятно. Ну, можно подумать, мне до сих пор хранить секреты не приходилось. Да от тех же раненых такого, бывало, наслушаешься. Эфир-то у нас на фронте быстро закончился, и вместо наркоза давали спирт. И, конечно, захмелев, пациенты то о новой технике сболтнут, то контуженый командир похвастает, что с каким-то генералом недавно беседовал. В общем, кругом одна сплошная военная тайна, так что меня этим не удивишь. А однажды раненый разведчик вообще шептал в бреду про счетчик ионирующего излучения и рвался искать какой-то прибор номер один, потерянный где-то под Демянском.

О, снова дверь открывают. Надеюсь, это Николай. Ну точно, Колька пришел! Похлопав меня по плечам, он горделиво оглядел своего младшего брата, остановившись взглядом на «шпалах», и, хотя в глазах у него мелькало множество вопросов, он лишь кратко спросил:

– Надолго?

– До утра.

Не оценив лаконичность нашей речи, Аня, привыкшая в своем литературном институте к цветистым словесам, ехидно хмыкнула. Но стоило её папке строго взглянуть на свое чадо, как она тут же притворилась паинькой и захлопотала вокруг отца:

– Папа, давайте тулуп. Папа, вы кушать будете?

Николай, в отличие от своей дочки, был голоден, и мы переместились на кухню, откуда Георгиевна деликатно удалилась, чтобы не мешать встрече родственников. Пока Коля торопливо жевал, я постарался подобрать нейтральную тему для беседы:

– Аня, расскажи-ка, что у нас нового в дипломатическом ведомстве.

– Дядя, не поверишь! Зарубежные дипломаты совсем заелись, в самом буквальном смысле слова, и им решили норму сократить. Ну сам посуди, десять литров водки на человека в месяц, куда это годится!

– Десять поллитровок, – машинально поправил я.

– Нет, литров!

– И куда им столько девать?