На пути к Полтаве - [7]
То был рок всех первых Романовых, начиная с основателя династии. Федор Алексеевич не стал исключением. Он занял престол в 14 лет. Воцарение прошло спокойно. Тело Алексея Михайловича еще не было погребено, как думные и придворные чины стали приносить присягу юному государю. В подобной поспешности не было ничего необычного — именно так обеспечивались преемственность власти и правопорядок. Опасным было именно промедление — свидетельство о сомнениях в законности прав наследника.
Сомнения, впрочем, были, однако совсем иного свойства. Внушало опасение состояние здоровья Федора Алексеевича. Как долго он протянет? По свидетельству князя Б. И. Куракина, старший сын второго Романова был «отягчен болезнями с младенчества своего». «Есть также большая вероятность, что теперешний царь, с детских лет совсем больной и меланхоличный, долго не проживет», — доносил в Копенгаген датский резидент.
По воцарению Федора был созван консилиум иностранных врачей. «Ево государская болезнь не от внешнего случая и ни от какой порчи, но от ево царского величества природы… та-де цынга была отца ево государева… в персоне», — гласило вселявшее надежды заключение с описанием способов лечения и общим приговором: полное излечение возможно «только исподволь, а не скорым временем».
Физическая немощь и неопытность молодого царя вносили серьезные поправки в жизнь двора. Они делали монарха, как никогда, зависимым от окружения. Возрастало значение Боярской думы, в которой развернулась упорнейшая борьба за влияние и должности. Эта борьба, не затихая, продолжалась до самой смерти Федора, исподволь подготавливая апрельско-майские события 1682 года.
Полюсы противостояния вовсе не сводились к антитезе Нарышкины-Милославские. Это, скорее, один из мифов, которыми так изобилует история. Вообще если и можно говорить об этих двух враждующих «партиях» царских родственников, то очень условно, как о неких точках притяжения, разделивших интересы царедворцев. На самом деле при дворе существовали разнообразные и вполне самостоятельные группировки-кланы, которые, скорее, манипулировали Милославскими и Нарышкиными, а не наоборот.
О «партии Нарышкиных» в 1676 году вообще трудно вести речь. Вся она, собственно, сводилась к Артамону Сергеевичу Матвееву. Из новой царской родни в боярах ходил один отец царицы, К. П. Нарышкин. Однако большого веса он не имел. Даже три финансовых приказа получены им были за две недели до кончины Алексея Михайловича. Остальные Нарышкины занимали скромные придворные чины или пребывали в таких юных летах, что их следует сбросить со счетов придворной борьбы.
Положение Милославских было определеннее. Во-первых, в жилах нового царя текла доля их крови. Во-вторых, за двадцать лет жизни царицы Марии Ильиничны они успели прочно обосноваться в придворной среде и обрасти связями. Это имело свои преимущества, как, впрочем, и недостатки: Милославские всем надоели, и их уход в тень после второй женитьбы царя не многих огорчил. Боярина И. Б. Милославского отправили «корыстоваться» воеводой в Казань, а окольничий Иван Михайлович Милославский, самый тщеславный и злопамятный, поехал на ту же должность в далекую Астрахань. Удаление из Москвы было не без основания отнесено Милославскими на счет Матвеева и Нарышкиных. Поквитаться с первым в перспективе становилось делом чести, возможностью показать всем возвращенную силу. Но при жизни Алексея Михайловича это сделать было невозможно. Оставалось копить ненависть и ждать подходящего случая.
Кто же тогда определял ход событий в 1676 году? Ни Милославские и уж тем более не Нарышкины, а Боярская дума, в которой выделилось несколько аристократических группировок. Прочные позиции при дворе занимали Одоевские во главе с одним из «отцов» Соборного уложения, князем Н. И. Одоевским, а также Долгорукие, особенно князь Юрий Алексеевич. Влиятелен был боярин Б. М. Хитрово, сын которого, Иван Богданович, был «дядькой» молодого государя. Большинство Долгоруких, Одоевских, Хитрово ходили при Алексее Михайловиче в «ближних людях» и сидели на думских скамьях. Их окружали многочисленные родственники и свойственники. Эти боярские кланы ревниво следили друг за другом и стремились не допустить чрезмерного усиления соперников. Но при необходимости они умели объединяться.
Смерть Алексея Михайловича открыла возможности для перераспределения сфер влияния. Первым пострадал А. С. Матвеев. Уже 1 февраля он передал Аптекарский приказ князю Н. И. Одоевскому. В этом была своя символика: не царский родственник и не фаворит, а самый старый и авторитетный представитель думы отныне ответствовал за приказ, который ведал драгоценным здоровьем монарха.
Отстранение Матвеева от Аптекарского приказа — еще не крушение. Худородного Матвеева ставила на «место» аристократия. Но те же родовитые кланы вовсе не спешили с возвращением из Астрахани всеми не любимого И. М. Милославского. Удар как бы наносился по старой и новой родне покойного государя, чрезмерные претензии которой вызывали у знати сильные опасения. В этом смысле Матвеев, как соперник И. М. Милославского, был даже необходим придворным группировкам. Он уравновешивал Милославских, служил своеобразным громоотводом, принимающим на себя все их удары. В итоге, хоть и стесненный, Артамон Сергеевич остался у власти, но не из-за симпатий или признания его выдающихся способностей, а по причине прозаического политического расчета — так было до поры до времени выгодно.
