На пути к Полтаве - [32]
Очень скоро стало ясно, что подневольные русские люди не напрасно ломались в изнурительной работе на воронежской верфи. Стоявшие в устье Дона турецкие суда со свежим подкреплением и припасами не решились проламываться через русские галеры, казацкие струги и возведенные в низовьях небольшие форты. Это дало возможность Петру со всех сторон блокировать крепость.
Осадные работы задерживались из-за нехватки инженеров. Наконец в середине июля появились австрийцы, присланные союзником, императором Леопольдом. Здесь выяснилось, что они не спешили под Азов, поскольку в Посольском приказе им объявили о намерении царя идти к крепости в конце лета. Виновник — глава приказа, думный дьяк Емельян Украинцев, который ввел в заблуждение инженеров вполне осознанно: а вдруг те проболтаются туркам? «Государственный подход» многоумного дьяка вызвал у Петра приступ ярости. Емельяну еще повезло, что между ним и петровским кулаком пролегли сотни верст. Весь гнев выплеснулся на бумагу. Ему «о государственном поверено… — ярился царь. — А что все ведают, закрыто (т. е. скрывает всем известные сроки осады)!». Петр верен себе и подкрепляет разнос вразумляющей сентенцией «…Чего он (Украинцев.-И.Я.) не допишет на бумаге, то я допишу ему на спине».
Стесненные со всех сторон, а главное, лишенные всякой надежды на скорую помощь, азовцы уже не выказывали прежней прыти. В крепости царили страх и уныние. Дело даже не дошло до генерального штурма — гарнизон объявил о своем намерении сдаться.
20 июля, преклонив знамена перед подбоченившимся Шейным, турки оставили Азов. Петр вышел к своему первому, пускай, как потом оказалось, пока еще без будущего морю. Азовскому. Впрочем, Азов — это еще не море. Выходу в море мешала мелководная дельта Дона. Целую неделю Петр обследовал побережье в поисках удобной бухты. Наконец в тридцати милях от устья Дона было найдено подходящее место. Казаки называли его на татарский манер — Таган-Рог. Здесь по приказу царя и была заложена первая в истории России военно-морская база — Таганрог.
Победу праздновали по-европейски. То был «реванш» прошлогоднему «азовскому невзятию», включая несчастное шествие с одним несчастным пленным турком. Пленных, впрочем, и на этот раз было негусто. Но то было совсем другое: турок отпустили своей охотою, по договоренности.
Войска торжественно прошествовали под триумфальной аркой с изображением опечаленных турок. Свод и фронтон арки поддерживали Геркулес и Марс. И арка, и изображение античных богов свидетельствовали о намерении Петра создать новый образ монарха, который являл свою богоугодность не в тихих молитвах, а в громких победоносных деяниях. Не случайно арку украшала евангелическая фраза: «Достоин делатель мзды своея». Царь утверждал свое самодержавное право подвигами на бранном поле и трудами на верфи. То был европейский метафорический взгляд на монарха — героя и бога одновременно.
Прежние государи, возвращаясь из победоносных походов, спешили припасть к «святостям» и тем самым продемонстрировать неразрывную связь между православным царством и православием. Петр все переиначил. Шествие объявляло о новой роли государя. Царь выступал в нем не как земной Бог, идущий к Богу небесному, а как человек, который служит Отечеству. Чины у этого служилого человека были еще не велики, и оттого шел он пешком через всю столицу следом за адмиралом Лефортом, в толпе таких же, как и он, капитанов галер.
В стилистику праздника вплетался образ сокрушенного, опечаленного турка: «Ах! Азов мы потеряли и тем бедство себе достали». Здесь же, на арке, обосновался царь морей Нептун: «Се и аз поздравляю взятием Азова и вам покоряюсь». Несомненно, Нептуново «признание» было более всего по сердцу Петру. Ведь на самом деле до покорения морей было еще очень далеко. Но уж очень этого хотелось.
Довольный Франц Лефорт писал про торжества: «Никогда Москва не видела такой великолепной церемонии». Как иностранец, он мерил происходящее на свой манер, по степени торжественности и театральности. Такой светский спектакль был близок и понятен ему. Иное впечатление должно было остаться у большинства соотечественников Петра. Вместо привычных икон и стягов с изображением святых они видели идолов из древнегреческой и римской мифологии, не говоря уже о затерявшемся в толпе государе. Сторонникам старины оставалось лишь плеваться и вспоминать о мрачных пророчествах про скорое пришествие антихриста.
Триумфальные светские шествия, заменив богомольные царские выходы, становились главными церемониями царствования. Это был важный знак. Вечно спешивший Петр, еще не приступив к своим знаменитым реформам, сигнализировал подданным о своем намерении сменить культурные ориентиры.
Возвращение Петра в Москву было отмечено появлением указов, которые повергли многих в уныние. Царь вознамерился заселить завоеванные моря кораблями, для чего объявил подданным о создании кумпанств. Предназначение кумпанств — строительство и оснащение кораблей. Участие казны — корабельным лесом и спросом. Участие подданных — в соответствии с достатком — деньгами, материалами и людьми. Возражения и отказы не принимались. Когда купечество, посчитав, что возложенные на него обязательства чрезмерны, попросило о послаблении, ему было предписано спустить на воду вместо двенадцати кораблей четырнадцать. Понятно, что такая «арифметическая реакция» царя на жалобу отбила у остальных всякую охоту к протестам.
