На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - [148]
В армии с места на место перебрасывались не только войска, но и их командиры. Например, 12(25) февраля генерал Ренненкампф вместе с частью офицеров своего штаба был снят с командования своим конным отрядом и отправлен на формирование нового отряда у Линевича. Его заменил генерал Эйхгольц. Но ненадолго — любимец Каульбарса не смог справиться с ситуацией в условиях боя и начал отходить. В результате Куропаткин, минуя командующего 2-й армией, распорядился вернуть Ренненкампфа назад. Последнему пришлось восстанавливать управление над своим отходящим отрядом. Все это произошло всего лишь за сутки{1946}. Подобные действия вызывали раздражение и у командования, и у рядовых. Когда в III Сибирский корпус ген. Н. И. Иванова была прислана на помощь бригада Болотова, то первой реакцией командира корпуса были слова: «Зачем только Куропаткин растрачивает свои резервы? Это не главная атака, ему не стоит волноваться за меня. Хотя Куроки яростно атакует каждый день, он все же несет огромные потери; некоторые из его полков почти полностью уничтожены. У меня хорошие позиции, у япошек нет ни единого шанса, когда дойдет до штыковой с моими доблестными сибирскими стрелками»{1947}. Это происходило уже 11–13(24-26) февраля.
Еще за неделю до катастрофы армия верила в благополучный исход сражения. 16 февраля(1 марта) П. Н. Краснов заявлял в армейской газете: «Новый год начался счастливо. Грозная, под ружьем стоит Маньчжурская армия в сознании скорой победы. И ее не смутят и не потревожат ни японские прокламации, ни жалкое нытье людей тыла, которым все надоело, которые все готовы бросить и во всем видят неудачу. В передовых окопах наших позиций твердо уповают на то, что «на зачинающего Бог!»{1948} Однако именно в это время армию потревожили далеко не японские прокламации или козни готового сдаться тыла.
14(26) февраля кавалерия, стоявшая на флангах русской армии, вскрыла обходное движение японцев. 16 февраля(1 марта) выяснилось, насколько большими массами движется противник — некоторые из его колонн достигали до 4 верст в глубину{1949}. В этот день разведка донесла, что обходные колонны японцев, движущиеся на левом фланге, принадлежат к армии ген. Ноги. Японцы наступали энергично и уверенно, и при обстреле русской артиллерией даже не разворачивали свои колонны — они торопились зайти в тыл Манчжурских армий{1950}. Когда обнаружилось движение Ноги, ему было нечем эффективно противостоять.
Получив известия об обходе, Главнокомандующий фактически вмешался в руководство 2-й армией, еще больше усложняя управление ею. Вмешательство Куропаткина носило мелочный, дезорганизующий характер. Через несколько дней после переброски I Сибирского корпуса, его солдаты снова вынуждены были совершать марш-бросок, теперь уже в обратном направлении, на крайний правый фланг армий, и, как писал тот же британец, который наблюдал их тяжелое движение ранее, «…несмотря на всю усталость и деморализацию, которую несло с собой это бесцельное шатание, они сопротивлялись ужасному напору Ноги с бросающейся в глаза храбростью и упорством»{1951}. Нельзя забывать, что все эти передвижения русские войска совершали при довольно холодной погоде. Температура колебалась от —17,1 градусов по Цельсию в семь утра до -2,8 в полдень и -8,1 в девять вечера{1952}. Силы солдат были не безграничны.
Начиная с Ляояна в полевых армиях постоянно росло присутствие тяжелой артиллерии. Под Мукденом у японцев было уже до 170 тяжелых орудий против 158 русских. Впрочем, с началом японского наступления русская осадная артиллерия снималась с позиций и отправлялась в тыл{1953}. Прок от ее присутствия был невелик — Главнокомандующий запретил даже обстреливать работы противника по установке 11-дюймовых орудий, без разрешения его штаба распорядиться тяжелой артиллерией не мог даже командир корпуса, на позиции которого она находилась{1954}. Однако это было очевидное указание на подготовку к будущему отступлению. Особенно удручающе действовал на солдат этот отвод, потому что сразу же за ним начался обстрел русских позиций японской тяжелой артиллерией. Русская полевая артиллерия не могла бороться с 11-дюймовками противника. Уже 13(26) М. В. Алексеев понял — Куропаткин готовится отходить. По настоянию генерал-квартирмейстера командующий 3-й армией ген. от кав. барон А. А. фон Бильдерлинг написал Главнокомандующему письмо, оно осталось без ответа{1955}.
Переброска войск с правого фланга на левый ослабила армию Каульбарса и на нее навалились японцы. Куропаткин уже 15(28) февраля предупредил командующего 3-й армией, что большая часть его общего резерва израсходована на поддержку 1-й и 2-й армий{1956}. Для укрепления угрожаемых участков теперь ему оставалось лишь прибегнуть к излюбленному средству — созданию импровизированных отрядов. Результатом этого была такая путаница в расположении частей, что даже командующие армиями теряли представление о составе войск, им подчиненных.
«Отрядомания» под Мукденом достигла пика: для прикрытия фланга отступавшей русской армии был сформирован сводный отряд генерального штаба генерала от кавалерии М. В. фон дер Лауница, силою в 51 батальон, из частей всех трех армий, 11 корпусов, 16 дивизий и 43 различных полков
