На публику - [39]

Он зашел во двор участка поглядеть, как продвигаются раскопки. Оказалось, что сверху шахты уже виден и сам подземный ход.

Дугал показал своим друзьям-полисменам отложения ила в нижних слоях почвы.

— Некогда, — сказал он, — Темза была в пять миль шириною, и вода покрывала весь Пекхэм.

Да, сказали они, так им и говорили другие археологи, которые следят за раскопками.

— Надеюсь, вам не очень мешает, что я иной раз забегаю проведать, как идут дела? — спросил Дугал.

— Что вы, сэр, пожалуйста. У нас тут бывают и студенты, и представители прессы. Вы читали про находки?

К вечеру мисс Фрайерн вручили пакет, адресованный Дугалу. В пакете были записные книжки.

— А пожалуй что, — сказал Дугал мисс Фрайерн, — задержусь-ка я у вас еще месяца на два. Не вижу пока ни малейшей надобности уезжать из Пекхэма.

— Если жива буду... — сказала мисс Фрайерн. — Сегодня поутру я снова видела того человека. Поклясться могу, что это мой брат.

— И вы с ним не заговорили?

— Нет. Что-то меня удержало. — Она заплакала.

— Кто принес горшок «бабьих сплетен» в мою комнату? — спросил Дугал. — Уж не моя ли клыкастая белобрысая контролерочка?

— Да, такая худущая блондинка. Похоже, что ее неделю не кормили. У них у всех такой вид.

Мистер Друс прошептал:

— В тот раз у меня ничего не вышло. Обстоятельства неудачно сложились.

— Я просидел в далуичском «Драконе» с девяти вечера до закрытия, — сказал Дугал, — а вы не пришли.

— Я не смог выбраться. Миссис Друс с меня глаз не спускала. Но вот есть одно местечко в Сохо...

Дугал справился в своем карманном календарике. Потом захлопнул его и спрятал обратно.

— Придется отложить до будущего месяца. В этом работы по горло. — Дугал встал и прошелся по кабинету мистера Друса, как бы взвешивая что-то в уме.

— Я заходил к вам в прошлую субботу, — сказал мистер Друс. — Я подумал, а вдруг вы захотите проехаться.

— Так я и понял, — рассеянно сказал Дугал. — Вероятно, я в тот день исследовал персонал по линии мисс Кавердейл. — Дугал улыбнулся мистеру Друсу. — Опрашивал ее, знаете.

— А, ну да.

— Она удивительно привязана к вам, — сказал Дугал. — Ваше имя у нее с языка не сходило.

— А кстати, любопытно, что она говорила? Понимаете, Дугал, ведь не всякому можно доверять.

Дугал посмотрел на часы.

— Батюшки, — сказал он, — сколько времени. Собственно, зачем я к вам заходил — ах да, как насчет повышения зарплаты?

— Скоро будет приказ, — сказал мистер Друс. — Я доложил в правление, что ввиду болезни Уидина на ваши плечи легла масса дополнительной нагрузки.

Дугал помассировал себе плечи, сначала высокое, потом низкое.

— Дугал, — сказал мистер Друс.

— Винсент, — сказал Дугал и удалился.

Глава 8

Джойс Уиллис сказала:

— Откровенно говоря, в тот раз, когда вы впервые обедали у нас по приглашению Ричарда, я уже поняла, что решение найдено. Ричард не сразу это понял, откровенно говоря, но я думаю, что теперь и у него открылись глаза.

Она плавно прошлась по комнате, и ее стройные бедра едва подрагивали. Она посмотрела в эркерное окно, как сгущаются августовские сумерки.

— Ричард будет с минуты на минуту, — сказала она. Она поднесла к горлу точеные пальцы. Поправила подушечку на скамье у подоконника.

Все так же стоя, она подняла бокал с вином, пригубила его и поставила на низкий столик. Потом пересекла комнату и села в кресло, обитое темно-розовой парчой.

— Чувствуется, что мы с вами теперь говорим не таясь, — сказала она. — У меня такое чувство, что мы знаем друг друга с давних пор.

Она сказала:

— Дроверы уже накрепко прибрали фирму к рукам. Откровенно говоря, они попросту низвели Ричарда до положения младшего партнера.

Марк Бьюлей, племянник, — то есть ее племянник, разумеется, — появился у нас два — как, неужели два? — нет, это было три года назад, и представьте себе, в октябре. Предполагалось, что он изучит производство как свои пять пальцев. Но, откровенно говоря, не прошло и шести месяцев, как он заседал в правлении. Затем, в прошлом году явился прямо из Оксфорда сын Джон, и повторилась та же история. В правлении сплошные Дроверы.

Ричард сделал большую ошибку — будем говорить откровенно, — сказала она, — когда настоял, чтобы мы жили в Пекхэме. Нет, сам по себе дом не так уж плох, но я имею в виду окружение. Здесь же попросту не с кем общаться. Наши друзья по пути к нам всегда рискуют заблудиться; они плутают часами. А на другом конце авеню живут черные, можете себе представить. Право, это все так глупо.

Вдобавок Ричард шотландец, — сказала она, — и отчасти поэтому, я думаю, особенно понятно, в каком он положении. Он скрупулезно добросовестен и патологически честен. Это, конечно, мило в своем роде, не могу не признать. Но он попросту не замечает, что Дроверы живут в Сассексе, в ректорском доме георгианских времен, и это дает им громадное преимущество. Громадное преимущество. Тут тонкий психологический расчет.

Она сказала:

— Да, Ричард настаивает на том, чтобы жить ближе к делу, как он говорит. И откровенно говоря, Квини Дровер очень даже посматривает на меня сверху вниз, хоть она и мила в своем роде. Ей известно, разумеется, что Ричард несколько старомоден и гордится тем, что он настоящий коммерсант; это известно и ей и Дроверу. Даже слишком хорошо известно.