На повороте. Жизнеописание - [204]
Я со своей стороны смею Тебя просить передать мои поздравления дорогой Меди и ее Борджезе (о котором здесь, естественно, часто заходит речь) со второй дочуркой. Я тоже напишу прямо им, как только тому сподоблюсь.
Мои поздравления и Волшебнику по поводу успеха романа «Иосиф-кормилец» — я как раз читаю в нашей солдатской газете «Старз энд страйпс», что издательство «Бук ов зе манс клаб» приняло роман. Великолепно, великолепно! Так, глядишь, наш Иосиф и действительно еще станет «кормильцем», по меньшей мере для одной нуждающейся семьи… Растет ли «Фаустус»? Напиши мне об этом!
В Штатах ли еще Голо или уже «overseas»? А Э.? Думаю о вас всех.
Миссис Томас Манн Пасифик-Пэлисейдз (Калифорния)
Италия,
15. V. 1944
Нет оснований беспокоиться за меня! Я «на передовой» — «в действии», как теперь это называют в германском вермахте, — с «Combat Team»[382] первой передвижной радиовещательной бригады; но не так чтоб уж совсем на передовой. Для Твоего успокоения могу рассказать, что из двух моих товарищей по палатке один — гражданский, Джим Кларк: очень милый и одаренный человек; другой — офицер: как раз тот капитан Мартин Херц, мой особый покровитель, который вызвал меня сюда из Миссури. Ты ведь понимаешь, что гражданского — как бы ни был он отважен — не поместили бы в опасное место. Впрочем, это размещение имеет для меня и свои недостатки. В конце концов, я ведь обыкновенный «enlisted man»[383], которому, собственно, никоим образом не подобает делить палатку с «мистером» (имеющим ранг майора) и капитаном. Когда мои товарищи по палатке принимают визиты себе подобных, то есть офицеров, то я всегда тотчас же удаляюсь. Но так как с солдатами моего класса я теперь мало соприкасаюсь, то я довольно изолирован, в социальном вакууме, так сказать, что, правда, не является для меня состоянием непривычным. Разве что «сословные различия» именно в армии все-таки обретают еще более жесткую, непосредственную обиходность, чем в гражданской жизни. Военная иерархия — реальность, которую непозволительно игнорировать.
Однако, несмотря на это, я доволен и полон уверенности. Ситуация на этом фронте за последнее время очень улучшилась: вы прочтете скоро прекрасные новости — и, вероятно, не только Италии касающиеся. В других частях Европы тоже грянули великие события. Очень возможно, что «это» (Ты догадываешься, что я имею в виду) уже произойдет, когда мое письмо попадет в Твои руки…
Жаль, что не могу ничего рассказать Тебе о своей деятельности! Она часто интересна. Как раз в последние недели было вдосталь работы; чем больше мы берем пленных, тем более я занят. На литературную работу у меня едва ли есть время; статью, которую я хочу написать о Сфорце и Кроче, «Два великих итальянца», вынужден пока отложить. Хотя именно теперь я в творческом настрое, ободренный, возбужденный неожиданно теплым, почти экзальтированным письмом от Андре Жида, который получил наконец мою книгу и — как кажется — не без радости прочел. Я придал ему (так он пишет) «утешения и силы» — «…courage, récomfort, reconciliation avec moimême et mes écrits. Comme vous les expliquez bien, et motivez! J’aurais été bien empêché si, cette conscience et clairvoyance que vous m’apportez aujourd’hui, je l’avais eue d’abord; mais combien profitable m’est aujourd’hui cet éclaircissement de ma vie! J’en arrive presque, grace a vous, a me comprendere, a me supporter, tant votre presentation de mon être, de ma raison d’être, des mes efforts, des mes erreurs même, comportent de l’intellignce et des sympathie. Je reçois votre livre comme une recompense…»[384]
Мисс Эрике Манн, военному корреспонденту США Лондон
Италия,
22. VI.1944
В Англии ли Ты еще или уже где-нибудь в окрестностях Шербура? Ах, насколько Тебя знаю, Ты будешь среди первых, кто высадится…
Ну да, я тоже был среди первых в Риме — что, правда, было не так опасно. Но прекрасно! Город — кстати, почти не пострадавший — предстал перед нами в праздничном блеске. Что за прием! Люди были вне себя. Ликование, цветы, музыка, приветственные возгласы, слезы умиления, объятия, где бы мы ни показались! Так чествуют не победителей — только освободителей. Ewiva i liberatori![385] Повсюду тот же возглас… Время от времени, правда, иногда и вопрос: «Почему это продолжалось так долго? Вы заставили нас ждать…»
Но теперь идет быстро. Рим (я был там только несколько дней) уже далеко позади, во времени и пространстве. Мы продолжаем двигаться к Альпам, которые кажутся теперь не очень уж далекими. Впрочем, при всем возвышенном чувстве, это отнюдь не увеселительная прогулка. И победный марш несет с собой хлопоты. Чем быстрее мы продвигаемся вперед, тем больше напряжения и неудобств! Если бы итальянские проезжие дороги не были бы такими пыльными! Такая пылища! Целый день мотаешься с бело-припудренными волосами, лицо покрыто коркой из грязи и пота. Ибо теперь становится жарко. После того как мы так долго страдали в своих палатках от сырости и мороза, теперь это солнце докучает нам не меньше. Вообще, эти палатки! Я бы многое отдал за то, чтобы снова разок поспать в доме. Но даже в Риме лагерь был разбит под открытым небом, в парке у виллы «Савойя», на краю города. И с тех пор я вряд ли видел дом, в котором удалось бы поспать. Деревни, через которые мы проходили, — груды развалин…
В основе сюжета лежит история духовной деградации друга молодости Клауса Манна – знаменитого актёра Густафа Грюндгенса. Неуёмное честолюбие подвигло его на сотрудничество с властью, сделавшей его директором Государственного театра в Берлине.Актёр из Гамбурга Хендрик Хофген честолюбив, талантлив, полон свежих идей. Но его имя даже не могут правильно прочитать на афишах. Он даёт себе клятву, во что бы то ни стало добиться славы, денег и признания. За вожделенный успех он продаёт свою душу, но не Дьяволу, а нацистам.
Клаус Манн — немецкий писатель, сын Нобелевского лауреата Томаса Манна, человек трагической судьбы — написал роман, который, несомненно, заинтересует не только ценителей музыки и творчества Чайковского, но и любителей качественной литературы. Это не просто биография, это роман, где Манн рисует живой и трогательный образ Чайковского-человека, раскрывая перед читателем мир его личных и творческих переживаний, мир одиночества, сомнений и страданий. В романе отражены сложные отношения композитора с коллегами, с обществом, с членами семьи, его впечатления от многочисленных поездок и воспоминания детства.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».