На пороге зимы - [38]

— Спи, — Ардерик легко коснулся его плеча. — Бессонницей делу не поможешь.

Сон не шёл, а картины перед глазами становились всё ярче. Верен дождался, когда дыхание сотника станет ровным и тихим, и поднялся. Дохромал до окна, стараясь не шуметь, и осторожно открыл ставни.

Город, лепившийся к стенам замка, горел. Пылали дома, сараи, утварь, сено — всё, что не успели вывезти. Люди Шейна жгли всё. В свете пожара было видно, что по двору мечутся люди с вёдрами и поливают замковую стену, землю рядом с ней и горящие клочья, летящие со стороны города. Окна выходили на юг, укреплений отсюда видно не было, но нечего было и надеяться, что их не спалят дотла.

Краем глаза Верен уловил движение у камина и обернулся. Ардерик не спал, он смотрел на окно, опёршись на руку, и на его лице читалось то же отчаяние, что переполняло сейчас Верена. Они встретились взглядами, сотник крепче сжал губы и отбросил одеяло:

— Идём.

Изрядно поплутав по запутанным коридорам, они выбрались во двор и поднялись на северную стену.

В лагере пылал костёр до небес. Смолистые сосновые бревна горели с громким треском, рассыпая в чёрном небе яркие рыжие искры. Ветер доносил до замка крики и песни северян, а ещё — запах палёной плоти. Костёр Перелома стал погребальным для имперского войска, и казалось, что самая длинная ночь в году никогда не кончится.

Ардерик и Верен смотрели на горящие укрепления, пока небо не посветлело, а лёгкие облака не налились рыжим и розовым. Смотрели молча, изредка указывая друг другу взглядом или едва заметным жестом, но чаще и этого не требовалось — всё было понятно без слов. Сотни две или три северян пировали на пустоши: опустошали кладовые, тратили припасы, отвоёванные с таким трудом, жгли месячный запас дров, для которых особо валили сухостой…

— Знать бы, брали ли они пленных… — пробормотал наконец Ардерик. Верен молча кивнул. Вчера не досчитались слишком многих из тех, кто считался лучшими воинами в сотне: трёх метких арбалетчиков, десятника лучников и чернобородого Храфна, бывшего правой рукой Ардерика. Выкупать пленников было не на что, но Элеонора наверняка не отказалась бы помочь.

Когда окончательно рассвело, по лестнице застучали шаги. Ардерик не пошевелился, Верен же оглянулся и увидел барона Эслинга. Тот выходил на смотровую площадку в сопровождении начальника стражи и ещё нескольких воинов. Окинул взглядом догорающую крепость, заметил Ардерика и направился к нему.

— Они заплатят, — цедил Ардерик, не сводя глаз с пустоши. — Заплатят за всё…

— Непременно, — заверил его барон. Ардерик резко обернулся, нахмурился, но промолчал. — Так же, как вы заплатили за сожжённую деревню. Север всё помнит и воздаст каждому по его делам. Впрочем, ваше поражение не доставляет мне радости, хотя и было заслуженным и неизбежным.

— Ещё бы доставляло, — бросил Ардерик. — Брат-предатель спутал все ваши планы, так?

— Не вам об этом судить. Если хотите сохранить мир, не пытайтесь обсуждать мою родню с кем бы то ни было.

— Если бы я умел и хотел находить красивые слова для отвратительных вещей, то протирал бы штаны при дворе! — Ардерик вспыхнул мгновенно, словно всё накопившееся за эту ночь ждало выхода. — Ваш брат — дважды предатель, нравится вам это или нет. Мы же здесь по приказу Императора, земли принадлежат ему, а не вам, и никто не будет указывать мне, что говорить!

Верен уже второй раз дёргал сотника за рукав, но бестолку. Эслинг нехорошо улыбнулся и вкрадчиво поинтересовался:

— А откуда мне знать, что вы воины Императора? Указа при вас, как я понимаю, больше нет, личной печати тоже. Доспехи вы могли украсть, а гербы на них — подделать. Как вы докажете, что не самозванцы и мне не следует немедленно повесить вас, как последних разбойников?

Верен, не таясь, стиснул плечо Ардерика, и тот смолчал, только шумно выдохнул.

— То-то! — назидательно произнёс барон. — Укоротите язык, и Эслинге примет вас со всем гостеприимством, несмотря на тяжёлые времена. Отдыхайте, а через час приходите на совет. Надеюсь, не заскучаете. Нам сейчас некогда развлекать гостей.

Барон со своей свитой прошёл дальше. Ардерик послал ему вслед несколько негромких, но заковыристых проклятий и, наконец, обернулся к Верену:

— Что ж, если Север всё помнит, то когда-нибудь он спросит и с этого жирного борова. Идём-ка, проведаем наших. Заодно сам покажешься лекарю.

* * *

На совет собрались в полутёмных покоях, выходящих на север. За круглым столом разместились Эслинг, Элеонора и Ардерик. После недолгих уговоров свои места заняли начальник стражи и ещё двое, чьих должностей Верен не расслышал: не то егеря, не то какие-то смотрители. Сам он стоял за креслом Ардерика, изображая что-то вроде почётного караула, и жалел, что рядом нет Такко: вдвоём они смотрелись бы немного внушительнее. Друг обнаружился у лекаря, где уже свёл с кем-то знакомство, и у Верена немного отлегло от сердца. Свежая повязка и целебное питьё тоже сделали своё дело, и сейчас он чувствовал себя почти хорошо.

— Как здоровье ваших воинов? — обратилась Элеонора к Ардерику. — Я говорила с лекарем, но сама не успела повидать больных.