На пороге зимы - [177]

Шейн услышал. Недобро осклабился и тоже рявкнул на своих людей.

Ардерик огляделся в поисках щита и мысленно плюнул — всё равно не удержать, правая рука висела плетью. Шейн ухмыльнулся и швырнул свой изрубленный щит в море. Резанул завязки доспеха и швырнул следом.

Они шли навстречу друг другу по стене, и люди, разделявшие их, один за другим спрыгивали кто во двор, кто в воду. Солнце катилось по небу, словно бы освящая долгожданный поединок. Колесо года тянуло нити, сплетая последний узор.

Когда между ними осталось пара десятков шагов, Шейн оглянулся на башню. Взмахнул мечом, будто прощаясь с замком. Усмехнулся Ардерику, согнул руку в локте, второй хлопнул себя по предплечью — и прыгнул в море. Волны сомкнулись над ним без звука.

— А…

Ардерик уставился на тёмные воды, сжимая клинок. Удар, который он готовился нанести с Перелома, некому было принять.

В башне со стуком захлопнулось окно — то единственное, что было открыто на втором этаже.

— Шейн — трус, и люди его трусы! — заорал Дугальд Лиамский. — В бой, дети Севера!

Ардерик ответил нечленораздельным воплем. Меч взлетал и падал, рассекая плоть, рука едва держала скользкую рукоять. В каждый удар он вкладывал ненависть к этому проклятому краю, к дважды предателям Эслингам — и бил, бил, проклиная каждого павшего за то, что он не был Шейном.

* * *

Ворота крепости трещали, гнулись, но стояли. Запах моря давно перебил тяжёлый дух крови. Наружные башни молчали, стены опустели. Уцелевшие камнееды укрылись в главной башне и собирались дорого продать свою жизнь. Из окон швыряли всё, что попадалось под руку — обломки мебели, подсвечники. С грохотом рухнул сундук, придавив сразу троих. А ворота всё стояли.

— Сучье племя! Лестницы, верёвки! — хрипло прокричал Ардерик. — Полезем в окна!

Крюки впустую звякнули о камень — зацепиться было не за что. Снова и снова забрасывали верёвки, но они скользили по стенам, выглаженным ветром и морем. Прикрываясь щитами, люди катили бочки, тащили тележки из ближайшего сарая. Но окна были слишком высоко.

Наконец ворота разошлись с отчаянным скрипом. Таран колотил в узкую щель, пока не полетели щепки и с другой стороны не выпал засов.

Удар справа принял на щит Верен, слева внезапно вырос Оллард — точно тень, ведь сегодня Ардерик тоже держал меч в левой руке.

— Вы наверх, мы в главный зал, — бросил он.

Ардерик первым взлетел по узкой лестнице, шалея от азарта. Короткая яростная схватка — и ступени обагрила кровь, вниз покатились тела. Ардерик прислонился к стене, хватая ртом воздух, и наконец встретился взглядом с Вереном.

— Живой.

— А то.

Слова не шли на язык. Да и не нужны были.

* * *

Снова над головой смыкался низкий свод, снова впереди маячили двери главного зала. Только в этот раз Такко шёл сам, и сзади был не враг, а Оллард.

— Здесь. — Такко указал на двери.

— Вижу. — Оллард придержал его за локоть, пока воины ломились в запертую изнутри дверь.

С верхних ярусов скатились Верен с Ардериком.

— Откроете? — бросил Ардерик Олларду. — Помнится, с баронессиной дверью вы справились ловко.

— Нет. Здесь засов. Будем ломать. Но осторожно. Шейн наверняка приготовил нам подарок.

— Думаете?

— Уверен. Я бы не сдал свой замок просто так.

— Тащите таран.

Хватило одного удара, чтобы из тёмного проёма пахнуло дымом, потянуло тошнотворной вонью, а следом — вылетели стрелы. Одна ударила Ардерику в наплечник, смяв императорский герб, от второй отшатнулся Оллард, третья вонзилась в пол. В ответ в проём полетел нож Верена, щёлкнули арбалеты.

В зале было тихо. Оттуда медленно выплывали клубы дыма и смрад, будто протухла разом сотня яиц. Оллард поморщился, вытащил откуда-то из-под доспеха безупречно белый платок и приложил к лицу. Встал вплотную к проёму и указал мечом на верёвки, тянущиеся от упавшей двери в глубину зала.

— Я не ошибся. Стрелял не человек. Занятная штука!

— Да гори она… Верен, идём! Будь там кто, давно подох бы от вони! — заявил Ардерик и шагнул в темноту. Оллард и Такко — за ним.

Первое, что они увидели — алеющие угли в середине зала. Потом кто-то вышиб ставни, впустив свет и воздух, и Такко крепче сжал меч. Поднял — и сразу опустил.

За столом сидели трое. Слишком тихо, слишком неподвижно для живых. Старый барон, баронесса и их дочь словно собрались на торжественный обед — чинно сидели в глубоких креслах, руки на подлокотниках, головы чуть запрокинуты. На груди расплывались тёмные пятна.

Между ними прямо на столе тлел костёр. Среди веток лежали багровые камни. Рядом валялся платок, расшитый ландышами.

Из открытого окна потянуло сквозняком, пламя взметнулось вверх. Верен успел первым — скинул толстую шерстяную рубаху, набросил на огонь.

— Киноварь, — заметил он. — Ещё по вони ясно было. А, тьма! Рубаху чужую испортил…

Когда распахнули все ставни, удалось рассмотреть мертвецов. У всех троих были перерезаны глотки и совсем недавно — кровь не успела свернуться.

Ардерик приподнял голову старого барона — один глаз остался открытым и гневно таращился в потолок.

— Семейка самоубийц! Один топится, остальные глотки себе режут. Нынешний барон ещё ничего при таких-то родственничках!

— Самоубийца здесь один, — возразил Оллард. — Вернее, одна. Поглядите, нож только у старой баронессы.