На пороге войны - [58]

В кабинете стояла тишина. Только иногда раздавался лязг металла по металлу. Наконец, Сталин поднялся, протянул автомат Ванникову и произнес:

— Щель для стрельбы лучше сместить на двадцать миллиметров вправо. Вот здесь, — он указал место на щитке, — следует укрепить полочку, чтобы обоймы с патронами на нее можно было класть. А то стрелок протянет руку к патронташу за обоймой, плечо у него приподнимется, выйдет из-за броневой защиты и снайпер может прострелить его.

Конструктор держал блокнот и тщательно все записывал. А Сталин продолжал делать замечания:

— В последнее время много ранений в пах. При таких ранениях часто атрофируются нижние конечности. Для того, чтобы избежать таких поражений, необходимо удлинить открылки у щитка так, чтобы защитить и эту часть тела.

К Сталину подошел Кулик и произнес:

— Надо обязать промышленность поставить армии… — и он назвал несуразное количество щитков.

Сталин взглянул на Кулика с каким-то пренебрежением и сказал:

— На заводах тоже большевики есть, они сделают столько, сколько сделать можно. Не думайте, что вы один беспокоитесь о вооружении нашей армии.

Сталин опять подал каждому руку и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Кулик подошел к директору завода, которого он хорошо знал, и спросил:

— Ну, сколько вы нам таких щитков сделаете?

— Такие делать нельзя. Вы слышали, сколько замечаний внесено товарищем Сталиным? Надо разрабатывать новую модель.

Кто-то из присутствующих заметил:

— Пока вы будете новую модель разрабатывать, и война закончится.

— Подождем выхода решения. Посмотрим, что там будет записано.

Изготовленная опытная партия по первоначальной модели была направлена на фронт. Этим дело и ограничилось, так как война скоро закончилась.

С Лихачевым у Жданова

Прорвать «линию Маннергейма» было трудно, танки подрывались на минных полях, а затем расстреливались из мелкокалиберной артиллерии. Опыт ведения войны показывал, что броневая защита танков недостаточна, требовала улучшений и конструкция ходовой части.

В это время на нашем Северном заводе началось сооружение тяжелых танков. Хотя работы находились в начальной стадии, первые опытные броневые корпуса для танков двух различных конструкций были почти полностью изготовлены.

Командование фронта попросило возможно быстрее закончить один из танков и передать его в распоряжение действующей армии. Прибывший на фронт новый танк легко прошел по заминированному полю. Не причинял ему вреда и снарядный обстрел. Но вдруг танк все же остановился: у него была перебита гусеница.

Что же делать? Бросать подбитый танк нельзя, ведь это новая конструкция. Чем можно вытащить эту махину весом в десятки тонн. Только таким же танком. Но второй тяжелый танк еще не закончен.

И вот началась интенсивная борьба за танк в тылу и да фронте. В цехах завода люди работали с огромным напряжением сил, а на фронте шла непрерывная артиллерийская канонада. Артиллеристы не подпускали к подбитому танку противника. Не имея возможности перетащить танк на свою сторону, белофинны стали предпринимать попытки снять с корпуса башню.

Мы не могли позволить им сделать этого. В финской армии много немцев, новая конструкция танка попадет к ним, и они, безусловно, используют ее в своих разработках.

Наши артиллеристы установили огневую завесу между подбитым танком и линией фронта и не позволили противнику не только перетащить на свою сторону подбитый танк, но даже снять с него хотя бы одну деталь. Вскоре второй танк был собран, и с его помощью удалось вытащить с поля боя подбитую машину.

Когда ныне я читаю о единстве фронта и тыла, я всегда вспоминаю дни борьбы на «линии Маннергейма» и взаимодействие работников Северного завода и солдат армии. В те дни мы многократно собирались вместе с военными и выслушивали их пожелания. Для меня было ясно, что надо возможно быстрее переходить к производству тяжелых танков. Вместе с тем все мы прекрасно понимали, что это потребует длительного времени. В нынешних условиях имелась только одна практически осуществимая возможность — попытаться усилить броню на действующих танках и внести некоторые улучшения в их ходовую часть.

Выпуском танков в те годы занимался Наркомат машиностроения, где наркомом был И. А. Лихачев. В течение 1939 года мне неоднократно приходилось с ним встречаться для обсуждения и решения общих задач, так как мы производили танковую броню.

Как-то Лихачев позвонил мне и сказал, что А. А. Жданов предложил ему подготовить проект постановления правительства по танкам: Жданову в то время было поручено заниматься танками. Лихачев просил зайти к нему.

Когда я вошел в кабинет наркома, там находилось уже несколько человек.

— Мы практически уже подготовили документ, — сказал Лихачев, — вот только надо над приложением еще немного посидеть. Станочный парк у нас слабоват, да и производственных площадей не хватает. Следует в проект постановления включить все, что требуется для широкого развертывания танкового производства. Не каждый же день нам в правительство с просьбами входить. Если вам для увеличения производства брони что-нибудь надо, то впишите, — предложил он.

Самым узким местом нашего металлургического производства были листопрокатные станы. Имевшиеся на заводах старые станы были полностью загружены. На них прокатывались не только броневые листы, но и тяжелые широкие листы из простой углеродистой стали больших размеров, которые не могли изготовляться на других заводах страны.