На пороге войны - [2]

Как-то Тевосян, показывая на книги, сказал:

— Не думал, что вновь придется к зачетам готовиться. Но это более серьезно, чем сдать любой зачет. Завтра заседание в Морском штабе — будет рассматриваться план производства военных кораблей. Там экзаменаторы куда строже, чем были у нас в Горной академии.

— Ты у наркома был? — спросил он меня.

— Нет.

— Рухимович сказал мне, что собирается с тобой поговорить. Знакомиться будет. Он ведь тоже здесь новый человек. Ты его должен помнить по Горной академии — он нам в свое время крепко помог.

И Тевосян напомнил мне давно минувшее.

В 1922 году Главпрофобр, руководивший всеми высшими учебными заведениями, намеревался закрыть Московскую горную академию — трудно было обеспечить все вузы топливом, а студентов — питанием. Отстаивать тогда Горную академию стали сами студенты. На общем собрании партийной организации было решено направить студентов в те организации, откуда они пришли в академию.

— Нельзя допускать, чтобы академию закрыли, — кричал студент Володя Уколов. — Надо ехать на места — в Баку, в Грозный, в Горловку и просить нефтяников и горняков оказать нам помощь. Им ничего не стоит послать несколько вагонов угля или цистерну-две нефти. А нам этого на год хватит. Пошлите меня в Донбасс к Рухимовичу. Я знаю, он не откажет. Это настоящий большевик.

Рухимович в то время работал в Донбассе. Его работу высоко оценил В. И. Ленин. Выступая на IX Всероссийском съезде Советов, В. И. Ленин с большой теплотой сказал тогда, что Рухимович работал «с чрезвычайной преданностью и чрезвычайным успехом».

— Рухимович поможет, — с большой убежденностью сказал Уколов и добился того, что его направили тогда в Донбасс.

И действительно, Рухимович помог. Из Донбасса в адрес Московской горной академии пришло несколько вагонов угля. Это в те годы было таким подспорьем, что вопрос о закрытии академии был снят с обсуждения…

— Может быть, нам и не удалось бы стать инженерами, если бы Рухимович тогда нам не помог, — в каком-то раздумье произнес Тевосян. — Так что с его помощью мы инженерами стали, ну, а теперь при его содействии судостроителями будем.

…У Рухимовича мне довелось побывать всего один раз, но даже это единственное посещение запомнилось.

Когда я вошел к нему в кабинет, он поднялся с кресла и, протягивая руку, произнес:

— Садитесь, — и сам сел, но не за свой рабочий стол, а в торце длинного стола, за которым происходили заседания коллегии наркомата. — Вашему управлению поручается делать броню. Дело это для нашей страны новое. Хотя мы и производим броневые стали, но это не то, что нам нужно. Необходимо будет поставить серьезные исследования и создать те типы броневой защиты, которые нам необходимы для военных кораблей, танков, строительства оборонных рубежей и, может быть, даже для авиации. Вы знакомы с этим производством?

— Самому изготовлять броневые стали не приходилось. Последние два года я специализировался на ферросплавах, работал на Челябинском ферросплавном заводе.

— Знаю, мне Тевосян о вас рассказывал. Я ведь тоже производством вооружения не занимался, — тихо произнес Рухимович, — но партия поручила, и теперь нужно будет этим делом заниматься. У нас у всех одна основная специальность — мы большевики.

Рухимович задумался.

— Вы ведь с Тевосяном изучали производство качественных сталей на заводе Круппа? Видели, вероятно, как немцы и броневые стали изготовляют?

— Видел. И не только на заводе Круппа, но и на заводе Рохлинга в Вецларе.

— Ну вот, вам и карты в руки. Это уже много. Другие этой возможности не имели. Трудно будет — обращайтесь ко мне, чем смогу — помогу. Начальник управления и главный инженер главка у вас очень хорошие партийные товарищи. Они вам подробно расскажут, что конкретно вам нужно будет делать. Тевосяна я тоже просил помочь, вам на первых порах.

Рухимович опустил голову на скрещенные на столе руки.

— Задачи перед нами стоят большие и нелегкие. Самое трудное заключается в том, что решать их надо очень быстро. В этом сейчас главное.

На меня был направлен спокойный взгляд наркома.

«Какие у него уставшие глаза, — промелькнуло у меня в голове, — и эти сине-зеленые подглазины. Так же, как и Тевосян, работает много и мало спит. Для сна нет времени. Дел много, и все срочные».

— Желаю успеха, — Рухимович поднялся и протянул руку. Рука теплая, и в глазах также теплота.

Вышел я от Рухимовича с хорошим настроением. Ну вот, как будто бы и ничего он мне особенного и не сказал, а разговор запомнился и вызвал радостное чувство.

В то время, когда необходимо было быстро организовать сложное производство самых различных видов современного оружия, в Наркомате оборонной промышленности нужен был руководитель, заслуживающий большого доверия. Таким и был Рухимович, старый революционер, принимавший активное участие в революционном движении с 1904 года и имевший огромный опыт руководящей работы.

В дни Октябрьской революции он был председателем Харьковского военно-революционного комитета и участвовал в установлении Советской власти в этом крупнейшем промышленном центре. В 1919 году он был членом Совнаркома Украины и членом Реввоенсовета 14-й армии.