На пороге великих тайн - [80]

САМОЛЕТОМ НАД КАМЧАТСКИМИ ВУЛКАНАМИ

Еще с вечера облака сгустились над Петропавловском. Скрыли снежный конус Корякского вулкана и дымящую вершину Авачи. Настроение упало. Необыкновенно заманчивый полет над действующими вулканами, который обещало организовать Камчатское геологическое управление для группы участников Вулканологического совещания, явно срывался из-за капризов камчатской осени.

Всю ночь лил дождь. Утром Закир Уразович Уразов — главный инициатор полета — подтвердил безрадостный прогноз, однако попытался вдохнуть в нас оптимизм:

— Погоды нет и сегодня не будет… Но полетим обязательно — завтра, послезавтра, через неделю. Словом, не уедем с Камчатки, пока не заглянем в кратеры. Как только будет погода…

Летную погоду принесло утро следующего дня. Правда, туман еще висел над Авачинской бухтой и асфальт был влажен от дождя, но особый янтарный оттенок облаков и пятна солнечного света в стороне океана наполнили нас надеждой.

В девять пришел автобус, и, когда через полчаса подъезжали к аэропорту, уже не сомневались — летим. Облака таяли на глазах. Солнце проглядывало все чаще. На западе, за снежно-белыми конусами Коряка и Авачи, простиралась чистая синева неба. Оттуда, с запада, дул свежий ветер — западный ветер, вестник солнечной погоды на Камчатке.

Быстро грузимся в ЛИ-2. Привычных пассажирских кресел нет. Откидные железные скамейки вдоль бортов; на них брезентовые пояса, чтобы привязаться при старте. На пояса никто не обращает внимания. Академики и молодежь торопятся занять места возле окон.

Гоша Фокин соображает вслух:

— Полетим на север. Значит, Ключевская группа вулканов должна быть справа. Зато на обратном пути Кроноцкая сопка и Долина гейзеров — слева. Значит…

Пока он прикидывает, какая сторона выгоднее, все места на скамейках уже заняты. Любителю точных расчетов не остается ничего иного, как устроиться на пустом деревянном ящике в хвосте кабины. Впрочем, места в хвосте оказались самыми удобными: обзору не мешают крылья.

Старт. Самолет бежит по бетонной полосе, незаметно отрывается от нее. Вот уже поплыли под крыльями леса в разноцветном убранстве камчатской осени. Желтые пятна берез, багряные брызги осин и рябины, оранжевые северные тополя словно вспышки огня в густо-зеленом покрове кедровой тайги. Летим на север вдоль долины Авачи. Причудливой вязью голубых излучин вьется внизу река. Все более дикой становится долина. Исчезают поселки и клочки полей. Дороги сменяются чуть заметными тропами. Тайга собирается в складки. Потом над ее бугристым желто-зеленым ковром вырастают бурые скалистые гребни. Они громоздятся один над другим, словно спины исполинских динозавров. Чудовища впились лапами в землю и окаменели навеки. Серебристый мох прикрыл их впалые бока, и туманы легли в долинах…

Все круче склоны, глубже долины, острее гребни хребтов. Редеет тайга. Ее сменяют буровато-зеленые заросли стланика — карликовой ольхи и кедра, притиснутых ветрами к каменистым склонам гор. В ковре стланика, словно узоры, серебристые пятна лишайников на каменных развалах.

Появляются обрывки голых плато с крутыми скалистыми склонами — останцы древних базальтовых покровов. Эти черные скалы, иссеченные трещинами, прорезанные глубокими долинами, созданы гигантскими извержениями недалекого прошлого. Тысячи квадратных километров были залиты базальтовыми лавами, излившимися из глубоких трещин земной коры. Извержения современных вулканов при всей их грозе и силе лишь скромные «модели» разгула вулканических сил в прошлом. Катастрофические извержения прошлого затихли на Камчатском полуострове десятки тысяч лет назад, задолго до появления здесь человека. Сейчас тут действуют лишь отдельные вулканы — всего двадцать восемь из двух с половиной сот образующих вулканическую цепь Камчатки и Курил. Впрочем, и эти немногие вулканы в дни и часы извержений яростно свидетельствуют, что за чудовищные силы таятся в недрах планеты…

Первый снег на гребнях и в глубоких расщелинах, и почти сразу же возглас:

— Конус! Смотрите, шлаковый вулканический конус…

Внизу на буровато-желтом плато — небольшой черный конус с плоской чашей кратера. В восточной стенке конуса прорыв, через него излился в долину черный извилистый поток глыбовой лавы. Поток свежий. Он еще не покрыт почвой и растительностью.

— Такие шлаковые конусы обычно действуют только раз, — поясняет профессор Шалфеев. — Взрыв, выброс пепла и шлака, иногда небольшое излияние лавы, и вулканическая деятельность затухает. Следующий конус образуется уже в другом месте.

— Да, но они чаще возникают группами вдоль трещин…

— Именно. Здесь тоже. Смотрите, их несколько на одной линии.

Приглядевшись, замечаем, что целая цепочка свежих шлаковых конусов тянется на север и теряется вдали.

— Учтите, это еще не вулканическая Камчатка, — кричит со своего места Закир. — Здесь молодых вулканических форм мало. Они там, дальше…

Он указывает на север.

Платообразные вершины резко обрываются. Скалистые ступени обрывов, и затем ветвистая сеть глубоких долин. Острые ребра скал снова погружаются в пестрый ковер тайги. Мы перевалили Восточно-Камчатский хребет и уже летим над долиной Кавычи — правого притока самой большой реки полуострова — Камчатки. Кавыча принимает множество притоков, вырывающихся из лабиринта таежной пущи. Серебристыми нитями сплетаются они с бледно-голубой лентой реки. Кавыча растет на глазах. На ней появляются желтые веретенца островов; каймы бревен — сплавного леса — уже видны вдоль берегов. Стиснутая крутыми бортами глубокого ущелья река начинает петлять, бросается от одного борта к другому. Кажется: вот она сейчас упрется в каменную стену хребта… Нет, горы словно раздвигаются. Протиснувшись сквозь узкий кулуар в зубчатом, похожем на гигантскую пилу Валагинском хребте, река вырывается в просторную, залитую солнцем долину с плоским зеленым дном.