На пороге Тьмы-2 - [48]

– Вот так разбогатею с тобой, – снова вернулся к актуальной на сегодня теме Федька, – а потом вместо шикарной жизни здесь буду прятаться. И бонусы не в радость.

– А ты не в Сальцево, ты ниже по реке езжай, – предложил я. – В этот, как его, Пореченск.

На Сальцеве мир не заканчивался, естественно, но мало кто из Углегорска бывал ниже по течению реки. Торговля туда шла больше через сальцевских посредников, а так кататься и причины не было. При этом все знали, что города дальше есть и люди там тоже живут. И торговцев пореченских в Сальцево хватало, вон, даже за соседним столиком компашка сидит, по разговору судя.

– Там скучнее, говорят, вроде Углегорска что-то. Оттуда все сюда оттянуться едут. Правда, там, как и здесь, дикий капитализм, никаких фокусов в стиле развитого социализма, как у нас.

– Ну, все же…

– Все же, все же, – передразнил я его. – И насчет «и здесь хорошо» – это ведь только пока. Сколько здесь люди вообще живут? Считанные годы. А сколько еще жить предстоит? Вот лично тебе, Федь, если нигде не нарвешься, несколько веков, прикинь?

– И чего, плохо что-ли? Одной половой зрелости века три, поди хреново?

– Это если очень просто на вещи смотреть, – возразил я. – А вот прикинь сам, что здесь даже детей ни у кого не ожидается. В чем смысл существования? В сохранении половой зрелости? Не расстаться с комсомолом и быть вечно молодым? Федь, от длительного бессмысленного существования вы просто свихнетесь, деградируете, извращенцами какими-нибудь станете. Как можно столько жить без какой-то настоящей, достойной человека цели?

– Светлое будущее построить, что ли? – засмеялся Федька.

– Да пошло оно, это светлое будущее, – отмахнулся я. – Я об основе существования, продолжении рода, без него ты обречен видеть то, что ты вымираешь, понял? Здесь, в этом мире, ни хрена нам не светит сделать полезного.

– Да ладно… вон Тьма половину мира закрыла, найди способ ее победить – и ты оправдался перед… кем там? Богом? Да хрен с ним, пусть хоть перед богом.

– Бог сюда не смотрит, этот мир вне выстроенной им системы. Это чистилище какое-то, а те, кто здесь , они просто потерялись. Для всех.

– Не знаю, Вов, не знаю. Я пока все же здесь попробую, потому что там, где я раньше был, жил ничуть не осмысленней. Скучно, да еще и коротко. А здесь веселей.

На Бродвее мы с Федькой расстались. Я спать в гостиницу пошел, а он, похоже, в «Грезы» направился. Я его только напутствовал насчет осторожности и большую часть денег из кармана у него выгреб, чтобы все не прогулял, а если конкретно, чтобы его на всю наличность там не развели. Мы с ним уже оба заметно пьяными были, но я хоть спать шел, а у него душа требовала женского общества и продолжения банкета.

В гостинице администратор передал мне увесистый, обвязанный шпагатом сверток из грубой промасленной бумаги. Сказал, что «от Сергея Николаевича». Поднялся в номер, развернул – все как я и просил, вполне свежего вида «вальтер П-38», у которого вместо мушки была нарезана на стволе резьба. А еще длинная труба глушителя, два пустых магазина и коробка патронов, пятьдесят штук, из которых местный специалист отсыпал пороха, чтобы пуля летела помедленней, ниже скорости звука. Далеко из него не постреляешь, целиться трудновато будет, но метров до пяти в самый раз.

Затем ополоснулся в душе, да и спать завалился, повесив рядом на стул кобуру с ТТ, а под подушку сунув наган. Если вдруг кто прокрадется, то решит, что видит мое оружие, и револьвер окажется сюрпризом. Вот так.

* * *

Федьку доставило такси, уже утром, совершенно пьяного, так мне администратор сказал. Я решил особо жалости не проявлять и направился его будить, что получилось далеко не сразу. Стучать в дверь пришлось минут пятнадцать, слушая доносящийся из-за нее храп, а потом выслушивая всякое от высунувшихся из соседних номеров жильцов с заспанными рожами.

Разбудить удалось по телефону, звоня со стойки администратора. Звонки в местных черных эбонитовых аппаратах были зверскими, мертвого поднимут, не то что пьяного. Федька, открыв мне дверь, выглядел так, что я его было пожалеть хотел, но все же не пожалел, а погнал в ванную. После душа и бритья он выглядел чуть-чуть лучше, но не намного. Рожа была опухшей, глаза красными как у кролика, голос прокурен. В общем, все признаки бурно проведенной ночи налицо.

– Ты там не подхватил хоть ничего? – поинтересовался я, когда мы вышли из номера.

– Не, не должен, – помотал он головой и тихо ойкнул. – А вообще плохо помню, что там было.

– Ну и фигле идти было? – удивился я. – В хорошей гулянке самое ценное – воспоминания, а если их нет, то это только выброшенные на ветер деньги и потраченное здоровье.

– Слышь, хорош воспитывать, – огрызнулся он.

В баре «Купеческой» кормили. И похмеляли. Я от спиртного отказался, заменив его обильным завтраком и целым кувшином клюквенного морса, а вот Федька сначала пива взял, но оно не помогло, потом выпил два по сто водки, что уже помогло заново опьянеть, а сверху полирнул это все еще литром пива, окосев окончательно. И когда я загнал его в «кюбель», он почти сразу же уснул, навалившись на дверь и густо захрапев. И никакие кочки обратного пути не в силах были его разбудить. Даже на углегорском КПП на него посмотрели с уважением, понятно, что человек из Сальцево едет, отдыхал.