На пороге чудес - [60]

— Мне приснился сон.

Доктор Свенсон протянула руку и отцепила Маринин гамак от шеста, обошла Марину и сняла петлю со второго шеста; свернула гамак.

И тогда словно раздвинулись шторы. Марину ослепил солнечный свет.

Она непроизвольно посмотрела на белую полоску живота доктора Свенсон, выглянувшую из-под рубашки.

— Я уже решила, что вас укусила змея.

— Да, я поняла, — Марина слегка дрожала, несмотря на жару. Она сжала правую руку, которая еще помнила, как держала отцовский ремень…

— В этих местах водятся копьеголовые змеи. Эта змея такая же тупая, как и смертельно опасная. Тут все знают людей, которые попали на тот свет, наступив на хвост копьеголовой змеи. Эти змеи совершенно сливаются с окружающим фоном, не пытаются уползти с вашего пути или как-то дать знать о своем присутствии — они просто кусают вас за лодыжку. Истер однажды удержал меня, когда я чуть не наступила на змею, свернувшуюся клубком в нашем лагере. Она была двухметровая и ничем не отличалась от кучки земли и листьев. Даже когда он показал ее, я не сразу ее разглядела, — она содрогнулась.

— И что, я могла лечь на змею тут, на лодке?

— Они иногда падают в лодки, — сухо сообщила доктор Свенсон. — Они любят заползать под вещи или внутрь их. Гамак тоже подходящее для них место. Ваш крик испугал меня. Мне пришлось вас вытряхнуть, чтобы посмотреть, где змея.

— Вы перевернули гамак? — Марина думала, что сама во сне выпала из гамака.

— Конечно. Как иначе я могла найти змею?

Марина покачала головой.

Если бы в гамаке оказалась змея, она бы все равно укусила ее. Но когда речь идет о змеях, люди нередко принимают поспешные решения.

Она зажмурилась и закрыла глаза обеими руками.

Доктор Свенсон наверняка решила, что она думает о змее, а она думала о своем отце. Какое-то время все молчали, потом доктор Свенсон постучала Марину по плечу.

— Сядьте, — сказала профессор. — Выпейте воды. Сядьте, сядьте. У меня есть лед, хотите?

Марина покачала головой.

— Лед — это роскошь, скоро его не будет. Если вы хотите льда, у вас есть шанс. Сядьте, доктор Сингх! Я не могу смотреть на человека, лежащего на палубе. Это нехорошо. Вам приснился сон. Сядьте и выпейте воды.

Марина села, потом вспомнила о насекомых и перебралась на ящик с грейпфрутовым соком.

У нее болела голова.

Тут она заметила, что ящик, на котором она сидела, был покрыт буквами. Букв раньше не было, она знала точно. Это был алфавит, написанный неровными буквами, или часть алфавита. Буква К пропала, а когда Марина чуточку передвинулась, она увидела, что буква Q тоже отсутствует. Некоторые буквы, такие как A, были написаны правильно, а другие, R и Z, задом наперед. После цепочки букв Марина различила два слова, ИСТЕР и АНДЕРС, и неумелое изображение улитки.

Она показала пальцем на имя Андерса:

— Что это?

— Одна из многих вещей, оставшихся от вашего друга, доктора Экмана. Я уверена, что увижу и другие. За то короткое время, когда он был с нами, он научил Истера хорошим манерам за столом и алфавиту, почти всему.

— И он умеет писать их имена?

— Примечательно, что он научил мальчишку писать именно эти два слова. «Истер», ну, это понятно, но зачем «Андерс»? Хотя в конце он был очень болен и, может, надеялся, что так его лучше запомнят.

Марина представила себе, как он сидит на бревне, блокнот на коленях, а Истер жмется к нему.

Конечно, он мог научить мальчика писать эти буквы.

Прежде он делал это уже три раза — с сыновьями. Для него не было проблемой, что Истер глухой.

«Это ты», — говорил ему Андерс, показывая на имя Истера. Потом тыкал пальцем в себя: «Это я».

— Доктор Экман написал ему что-то наподобие учебного плана. Истер постоянно упражняется. Я отдала ему ручки доктора Экмана. Однажды он исписал буквами все руки и ноги, но я запретила это делать. Не знаю, насколько чернила абсорбируются кожей, но ребенку это наверняка вредно. Да и привычка плохая, тем более что у нас много бумаги. Не знаю, как он понимает, что такое буквы, но он уже запомнил большинство букв и размещает их в правильном порядке.

— Может, он видит в них что-то, принадлежащее Андерсу?

Доктор Свенсон кивнула и посмотрела на мальчика:

— Иногда Истер кричит во сне. Я лишь тогда слышу его голос. Но голос у него есть. Прежде я не слышала его месяцами, но после смерти доктора Экмана мальчика каждую ночь преследуют кошмары. Он издает ужасные крики.

Тут доктор Свенсон повернулась к Марине:

— Как жаль, что я не могу поговорить с ним об этом. Крики во сне — вот что у вас общего с ним. Я полагаю, что причина ваших криков — мефлохин, не прислал же мне мистер Фокс доктора с дебилизирующей болезнью мозга.

— Да, вы угадали, я принимаю лариам, — сейчас ей вдруг захотелось привезти Карен ящик грейпфрутового сока.

Уже хорошо.

— Я перевидала тут много крикунов, но, когда это случается, я никогда не думаю о лариаме. Моя первая мысль — что это змея.

— Что ж, правильно. Лучше подстраховаться.

Доктор Свенсон кивнула:

— Лариам — лекарство для туристов, доктор Сингх. Я искренне надеюсь, что вы тоже из их числа, и отбудете с первым же каноэ. Но все равно, предлагаю вам сейчас же выбросить таблетки в реку. Думаете, я принимаю лариам? Человек не сможет тут жить, если у него ночные кошмары, паранойя и суицидальные фантазии. Джунгли и без этого — нелегкое испытание.