На пороге Будущего - [32]

Прекрасная Айнис сумела обаять и Евгению. Широко раскрыв глаза, та рассматривала гостью. Даже в строгом иантийском наряде Айнис была великолепна. Простое белое платье, отороченное по вороту и подолу красным атласом, выгодно подчеркивало белую шею и пышную грудь. Когда Айнис смеялась, русые локоны кокетливо падали на щеки, и она отводила их холеной ручкой, демонстрируя розовые ноготки. Томно раскинувшись в кресле, она ласково смотрела на Евгению, и та чувствовала, что уже любит эту добрую, нежную, волшебную женщину. Двое ее сыновей воспитанно ковыряли ложками десерт, в то время как младшая дочь уже посапывала на коленях Сериады. Айнис беззастенчиво кокетничала со всеми мужчинами за столом, начиная от Халена и заканчивая пажами. Ко всему привыкший супруг не обращал на это внимания, да и Евгению поведение важной дамы не злило, а скорее умиляло. Айнис была как дыхание сладкого восточного ветра в суровых покоях замка. И все же, распрощавшись с новыми родственниками после затянувшегося ужина, Евгения не могла удержаться и не спросить Халена:

— Она и тебя когда-то окрутила?

— Где ты слышала такие слова? — рассмеялся он.

В спальне было темно. Он наощупь снимал с нее одежду.

— Я хочу знать. Скажи мне правду!

— Не ревнуйте, госпожа Евгения. Я уже давно только ваш.

Она прижалась к его груди.

— Но ты долго жил без меня… Нет, не рассказывай ничего. Ничего не хочу знать!

Он был бы не против, если б сцена ревности продолжилась. В их любви не было места лжи и недосказанности, но Халену нравилось, когда жена вдруг начинала ревновать его к прошлому. В ней было еще много детской непосредственности, живости — того, что жены его министров называли дикарством. Но он видел, как оно сменяется спокойствием, основанным на чувстве собственного достоинства. Евгения ни перед кем не лебезила и никого не унижала. Даже к Айнис она отнеслась с искренним интересом, хотя редкая женщина была способна долго выносить столь неординарную особу.

Утро настало теплое. Белые облака сплошным шатром закрыли небо. Флаги на башнях едва шевелились. Можно было безбоязненно выходить в море — такая спокойная и нежаркая погода обычно устанавливалась на несколько дней.

Маленькое, но гордое суденышко «Белый гусь» Хален подарил сестре на восемнадцатилетие. На нем могло поместиться всего несколько человек. Венгесе и Камаким не хуже Халена управлялись с парусом — привычный навык людей, живущих на побережье. Четвертым членом экипажа стал вездесущий Пеликен.

Несмотря на облака, белокожая Айнис настояла, чтобы на корме натянули тент, и с удобством расположилась под ним в плетеном кресле. Рядом с ней устроилась Сериада. Кресло Евгении пустовало: она сразу же ушла на нос. Широкий парус поймал ветер, надулся, и корабль медленно отошел от причала.

— При таком ветре далеко не заплывем, — сказал Венгесе.

«Гусь» шел наискось от берега. Город был почти не виден, лишь темнели постройки порта, за которыми едва проглядывали в дымке замковые башни. Левее и правее берег вздымался каменистыми уступами, и над ними вились тучи чаек. Вода мерно плескала в борт.

— Евгения, идите к нам! — позвал мелодичный голос Айнис.

Евгения проскользнула под парусом, на секунду коснулась рукой плеча мужа и опустилась в ждавшее ее кресло. Женщины пили мятный ликер, а мужчинам налили настойку покрепче. Сериада протянула рюмку, но царица покачала головой. Непривычную к морской качке, ее слегка мутило. Камаким продолжил беседу, прерванную появлением Евгении.

— …Ни о каком производстве там не может быть и речи. Они получают первоклассную шерсть со своих антилоп и растят овес, который продают шедизских торговцам. Им вечно не хватает денег на содержание городов, а про селения я не буду и упоминать — туда просто не добраться, ведь дорог практически нет. Вы тут жалуетесь на своих дикарей. Но, поверьте мне, лучше иметь в соседях дикаря, который ничего от тебя не требует, чем содержать огромнейшие провинции, не дающие никакого дохода.

— Неудивительно, что они недолюбливают крусов. Им было бы намного приятнее жить по собственным законам, — заметил Венгесе.

— Без сомнения, — согласился Камаким. — Я всегда считал, что завоевания прежних царей не принесли ничего, кроме головной боли для сегодняшних чиновников. Нам приходится содержать береговые форты на протяжении тысячи семисот тсанов, в которых никто не хочет служить. А набирать солдат из местных жителей бессмысленно: отдай им форт с оружием, и они сразу же объявят его независимым от власти Матакруса. Они только и норовят заявить о своей самостоятельности. Чтобы выбить налоги, мы ежегодно снаряжаем на юг целую военную экспедицию. Когда-то крусы мечтали, что их крепости на завоеванных землях со временем превратятся в цветущие города. Но южане до сих пор относятся к нам как к агрессорам. В общем, огромная территория — это не достоинство, а недостаток.

Хален спросил:

— Что с Шедизом? Люди все так же бегут от щедрот царя Процеро? Вы закрыли границу?

— Закрыли и поставили часовых через каждые десять шагов, — засмеялся Камаким. — Иначе весь Шедиз перебрался бы на наши поля. Что, кстати, было бы неплохо — от шедизцев больше проку, чем от родных провинциалов.