На полпути в рай - [93]

С самого раннего утра, с того момента, когда по телефону они договорились с доктором о приёме, и до настоящей минуты, и в холодной ванне там, дома, и в этой голой, тёмной и одинокой комнате она чувствовала себя несчастной. Бесконечное ожидание в приёмной знаменитого хирурга, весьма уважаемого декана медицинского факультета, было для неё тяжелее смерти, и только тут она по-настоящему поняла, какое несчастье принёс ей этот проклятый Сирус.

Иногда раненый в первый момент не чувствует ни боли, ни глубины своей раны, и только потом кто-нибудь объяснит ему, какая беда с ним приключилась. Пока Вида не прождала двух часов в приёмной доктора, она не знала, какое страшное преступление по отношению к ней совершил Сирус. Терпение этой несчастной девушки, одиноко сидевшей в мрачной приёмной доктора, печальной и подавленной, утратившей всё своё достояние, иссякло, и теперь ожидание стало для неё хуже самой мучительной пытки. Единственный выход, который казался ей наилучшим в её положении, — пригрозить доктору, что она заплатит ему за операцию меньше. На людей алчных такая угроза действует лучше всего.

Она встала, открыла дверь, вышла в коридор, ведущий в квартиру доктора, и, нарочно громко стуча каблуками своих парижских туфель по цементному полу, чтобы поднять как можно больше шуму, направилась к слуге доктора. Нарушив его дремоту, она встала против него и прислушалась, чтобы определить, куда ей идти дальше. Убедившись, что голоса мужчин и женщин, оживлённо говорящих на английском языке, доносятся из-за двери, расположенной по правую руку, она подошла к этой двери и очень сердитым и громким голосом закричала, обращаясь к слуге:

— Передай господину доктору, если черев пять минут он не выйдет ко мне, я обращусь к другому врачу.

Эти слова оказали магическое действие. Не успела Вида вернуться в приёмную, как кто-то с силой хлопнул дверью и послышался низкий голос мужчины, всем своим видом показывающего, что он торопится и что у себя дома он может быть очень груб и неприличен.

— Эй, ты, болван! Поди-ка сюда и открой ставни, пусть комната немного проветрится. Тут же задохнуться можно!

— Господин доктор, ведь вы же сами запретили открывать ставни до тех пор, пока вы не распорядитесь.

— Да, но ведь клиенты бывают разные, болван. Распоряжение касалось иностранцев, чтобы с улицы их никто не видел, а уважаемая госпожа, говорящая по-персидски, совершенно в этом не нуждается.

Слуга поспешно открыл ставни. Как только свет проник в комнату, взгляд Виды упал на доктора Раванкаха Фаседа, которого она вместе с его американской супругой тысячи раз видела на официальных приёмах и аристократических банкетах. Сегодня доктор особенно принарядился для своих американских гостей. На нём был свинцового цвета американский костюм, жёлтые с белым туфли в дырочках и галстук свекольного цвета с большим жёлто-белым цветком посередине. Конечно же, господин доктор привёз этот галстук из Америки в память о последней своей поездке в этот обетованный рай.

Американские очки без оправы, круглое расплывшееся лицо, на котором даже с помощью тысячи подзорных труб никто не смог бы обнаружить ни малейших признаков интеллекта, доброты и честности, громоздка фигура, огромный живот — всё это говорило о том, что господин доктор никогда не утруждает себя никакими размышлениями и самым большим делом, которым он обременял себя в этом мире, было поедание добра, приобретённого нечестным путём. Его жирные руки, короткие толстые пальцы, коротко остриженные ногти, толстые ноги с очень высоким подъёмом свидетельствовали, что этот уважаемый барчук попал на профессорскую кафедру прямо из хлева, а докторский диплом, который он получил, был доказательством того, что выдавший его старался как можно скорее избавиться от этого чучела.

Ещё раз окинув взором с головы до ног доктора, Вида невольно сказала про себя: «Этот человек и в самом деле только о том и мечтает, как бы занять пост министра. Вряд ли на эту должность можно было бы найти какого-нибудь другого, более подходящего осла».

Господин доктор Раванках Фасед приблизился к несчастной Виде.

— Ну, мадам, поздравляю вас! Как это случилось, что вы вспомнили обо мне? За всё время, что мы занимаемся врачебной практикой, мы имели счастье видеть всех первоклассных дам нашего города, кроме вас!

Виде хотелось закатить ему звонкую пощёчину. Он говорил так, будто «первоклассные дамы» были обязаны систематически раз в неделю приходить к господину док— тору, будто этот никчёмный человек всех считает своими должниками.

С трудом подавив это желание, Вида сухим тоном, который был хуже, чем тысяча бранных слов, сказала:

— Что же, прикажете мне огорчаться из-за этого, господин доктор? Мы ещё не дошли до такого состояния, какого вам хотелось бы, но если с божьей помощью счастье улыбнётся нам, мы станем более частыми вашими пациентами.

— Ну ладно. Так чем же я могу вам служить сегодня?

— Вам уже об этом говорили по телефону, и вы назначили час приёма.

— Прошу прощения. Видите ли, я проиграл в бридж восемьдесят долларов и поэтому немножко рассеян.

Бедная Вида подумала, что доктор настолько рассеян, что вспомнил про свой последний проигрыш в Америке, забыв, что сейчас он находится в Тегеране.