На полпути к себе... - [73]
О своей инвалидности Новиков говорить не любил. Узнавали о ней обычно, когда его увозила «скорая помощь». Так как приступы повторялись через довольно длительные интервалы, то о них мало кто знал. С годами осколки сделались своеобразными капсулами и как бы зафиксировались. Поэтому беспокоили Вадима Константиновича все реже.
— Софья Иосифовна, — спросила тогда Юна, — почему он все же не женился? Ему бы, наверно, было легче жить. Ведь он, смотрите, все делает сам. Да и теперь мог бы. Ведь ему, кажется, еще не так много лет.
— Да он у нас еще молодой, — с улыбкой ответила Софья Иосифовна. — В сентябре исполнится пятьдесят семь. Он ведь двадцать третьего.
— Я почему-то думала, что ему больше.
— А насчет того, что не женился, — трудно ответить. В юности, вернее после войны, считал, что не имеет права. А потом уж вроде и засиделся в женихах. Не мог никак решиться. Перед самой войной он пережил душевную травму.
В школе, в одном классе с ним, училась Ирочка Егорова. Она до сих пор в соседнем доме живет. Я ее как-то по его просьбе навещала. От нее и узнала всю историю. Они были одноклассниками и соседями по домам. Ирочка увлекалась французской литературой, языком. Сейчас ее учебники французского языка очень популярны и их трудно достать. Так вот, примерно за месяц до окончания школы несколько учеников их класса устроили вечеринку у своего товарища. На вечеринке был и Вадим Константинович, тогда просто Вадик, и Ирочка.
Началась какая-то игра, Ирочка спряталась за штору и встала на подоконник открытого настежь окна. Второй этаж, и вроде не очень высоко. Ирочку Вадик не видел, он стоял неподалеку от окна и разговаривал с товарищем. В этот момент бежавший мимо парень поскользнулся около Вадика и толкнул его. Вадим покачнулся и, стремясь сохранить равновесие, врезался в стоящую за шторой Ирочку. И так получилось, что вытолкнул ее. От неожиданности она не успела ни за что ухватиться и упала со второго этажа.
С тех пор она передвигается с трудом и только на костылях. Когда Вадим уходил на фронт, он оставил на ее имя аттестат, а после войны тоже считал своим долгом ей помогать. И вот Ирочка успешно закончила институт, начала писать учебники, зарабатывать больше его, но он все равно до сих пор посылает ей деньги. Лет пятнадцать назад Вадим Константинович как будто собрался жениться. Но с невестой у него вышла неувязка. Он сказал невесте, что у него есть обязанности перед женщиной-инвалидом, от которых он не собирается отказываться. Невеста, вероятно, неправильно все поняла и порвала с ним.
«Щучка, она и осталась щучкой, — подумала тогда Юна. — А я-то решила, что он из-за моих рассказов на Моисеевой не женился!»
— Когда ж я его спросила, почему он не женится, он ответил: «Я не один и сам не очень здоров», — закончила свой рассказ Софья Иосифовна…
Все это припомнила Юна, придя к Новикову с фотографиями мамы. Они сидели вот уже третий час подряд, а беседе не было видно конца. Он ей рассказывал то о первом бое, принятом им под Москвой, то о форсировании Днепра, то о своих учениках, то снова о войне, о людях, встреченных им на фронтовых дорогах.
Еще с того вечера, в День Победы, Юна отметила в Новикове особенную манеру речи, ее, что ли, назидательность. Прежде чем что-то высказать, он на какое-то мгновение задумывался, стремясь, вероятно, точнее сформулировать свою мысль, а потом с расстановкой, медленно произнося каждое слово, начинал говорить, методично разъясняя свою мысль, отчего его речь выглядела как поучение.
Вот и теперь он сидел задумавшись, держа чашку с чаем. Потом спросил:
— Вы любите карусель?
— Не знаю, — оторопела от вопроса Юна. — В детстве любила. Забыла, когда в последний раз каталась.
— А я очень люблю. Почти что с карусели прямо на фронт ушел. Потом она мне в госпитале снилась. Когда демобилизовался, в Москву приехал, первое, что сделал, — пошел в парк Горького на карусель. Как это ни банально, но наша жизнь — та же карусель. Чем быстрее она вертится, тем меньше видишь окружающее.
Что-то заволновало, забеспокоило его. Вадим Константинович закурил сигарету.
— Вы знаете, Юна, — он внимательно посмотрел на нее, — за всеми скоростями, темпами, стрессами сегодняшнего дня война как будто забывается. Но она осталась не только в ранах фронтовиков, но и в сердцах всех людей моего поколения. А за нами какое уже идет по счету — второе, третье? Меня постоянно мучает мысль. Мысль о личной ответственности перед будущей жизнью. Ваше поколение — это дети войны, вы связаны с ней пережитым. А как быть со следующим? С теми, кто не знает ее? Как развить в них чувство благодарности тем, кто завоевал им право на жизнь? Научить их любить и ценить ее. Вероятно, здесь и самому надо многому учиться.
Новиков встал и ходил теперь взад-вперед по комнате. Юне казалось, что он ее не замечает, что он рассуждает сам с собой вслух, забыв, что она находится у него в гостях.
— Нет, когда помнишь о таких своих обязанностях, тогда все решается очень просто. — Новиков остановился около нее и, положив ей руку на голову, заглянул в глаза. — Видно, нельзя облегчать свою жизнь, отказываясь от обязанностей, отгородившись от них!..
История еврейской девочки-москвички с послевоенных времен и до наших дней. Взрослея, она попадает в ситуации, приводящие ее к людям из разных слоев общества – как к элите, так и к бандитам. На этом пути она ищет себя и свое место в жизни.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.