На плоту через океан - [49]

Впервые в моей жизни, с тех пор как я оставил школу, у меня не было никакого занятия, и от нечего делать я принялся рисовать. Я нарисовал серию юмористических рисунков к детским рассказам и назвал эту серию «Айк и Майк».

После того как мой глаз зажил, оставив на память шрам и ухудшившееся зрение, я вернулся в Техас и поступил на работу в Галвестонские доки. Когда работы было мало, я продолжал трудиться над своей серией «Айк и Майк», надеясь, что в один прекрасный день мне удастся продать рисунки. В 1923 году в Кливленде я познакомился с одним из лучших американских карикатуристов.

«Продолжайте упорно работать, — сказал он, — и вы добьетесь успеха. Я окажу вам полную поддержку». Я было принялся работать, но перспектива провести жизнь в большом городе, оторванном от природы, испугала меня. В течение целой недели я боролся с самим собой, часами вышагивая по улицам шумного города. В конце концов я вернулся в Сан-Франциско, чтобы полуизгнанником бродить по долинам Калифорнии, но быть счастливым…

Вот какая история была связана с именами Айк и Майк, или Икки и Микки, как предпочитали называть попугая и кошку перуанцы.

…Я всматривался в океан и в облака, проносившиеся надо мной вереницей. Крупные созвездия появлялись и проносились по небосводу, словно фантастические всадники.

Каждая ночь, проведенная на «Семи сестричках», казалась мне прекрасней предыдущей.

Глава XIX. Нас окружают рыбы

С юго-востока надвигался шторм. По всему пространству, что охватывал глаз, на поверхности океана двигались длинные глубокие водяные «долины». Высоко в небе с бешеной скоростью неслись причудливо очерченные тучи, словно кони, подхлестываемые свирепыми наездниками — ветрами. Все напоминало погоду в северной части Атлантического океана. Где-то в стороне дул сильный ветер, но я не склонен был его избегать. Я хотел пробраться на запад, пока стояла зима. Возможно, что мне придется убавить паруса до наступления ночи. Направляясь к островам Самоа, я сокращал свой путь, но мне все еще оставалось проплыть около трех с половиной тысяч миль. Было 22 августа — прошло ровно два месяца с тех пор, как я отплыл из Кальяо.

В это утро мне следовало бы заняться рыбной ловлей, но я решил отложить ее до завтра.

Мы все еще питались пойманным ранее дельфином, хотя Микки уже воротила от него нос. Казалось, кошка желает лакомиться только свежей рыбой. Завтра я поймаю другого дельфина. Ловля доставалась мне тяжело. Если же на крючок попадалась здоровая рыбина, то возня с ней напоминала игру с динамитом.

В это утро вокруг плота снова появилось множество акул. Очевидно, они приплывали к плоту целыми стаями, когда менялась погода. Сейчас рядом с плотом плыло семь акул одинаковой величины, длиною около пяти футов. Они шли клином, держась на равном расстоянии друг от друга. Казалось, они не шевелили ни одним плавником.

Накануне вечером я видел двух китов. Мне думается, они путешествуют парами, только один раз я видел кита-одиночку. До сих пор я встречал лишь небольшие особи, длиной от тридцати до сорока футов; скорее всего это кашалоты. У них коричневые бочкообразные туши, как у гиппопотамов. Они близко подплывали к плоту, но никогда не касались бревен, и я мог заглядывать им в дыхала. Это самые миролюбивые обитатели океана; целыми часами они играли вокруг меня, выскакивая из воды и громко фыркая. Им нравилось плыть в пенящемся следе плота, как раз позади руля, там они обычно и ныряли. Чаще всего киты появлялись по вечерам, и, пока я добирался до фотоаппарата, чтобы сфотографировать их, уже смеркалось. Они приплывали с юго-востока и удалялись к северо-западу.

Несколько недель назад я заметил с верхушки мачты прямо в кильватере плота большого кита, высоко выпрыгнувшего из воды. День был ветреный, мне приходилось воевать с вантами и крепко за них цепляться, чтобы не упасть на палубу. Когда я спустился вниз и извлек фотоаппарат из водонепроницаемой сумки, кит уже исчез. Это был одинокий путешественник. Еще раз, в полумиле к северо-западу от плота, я увидел его плавник, выступавший из воды, словно руль самолета.

— Что ты смотришь так на меня, Микки? Вот твоя порция дельфина. Видишь, я только что отрезал кусочек от спинки. Мне кажется, это настоящее филе. Замечательный кусок! Хочешь, я покажу тебе, как его едят? Да, да, вот я ем его не хуже тебя. Даже ребенок справился бы с такой закуской. Что ж, отворачивай свой черный носик — не ешь ничего до завтра. Меня такой ужин вполне устраивает. Только имей в виду: завтра дельфинов может и не быть. А что ты поделываешь сегодня утром, Икки? Ты опять разлил всю воду? Все в беспорядке, как всегда! Вот смотри, кукурузный початок! Ты уже почти все истребил, вдобавок они уже начали плесневеть. Скоро я буду тебя кормить кукурузным зерном, а потом рисом. Тедди закупила столько продуктов, что еды тебе хватит на целый год. Она очень беспокоилась о тебе. Я знаю, ты любишь рыбу. Мне, пожалуй, не поверят, но я открыл этот секрет. Однажды ты подкрался к моей тарелке и прямо-таки накинулся на кусок дельфина. Ну что ж, значит, я смогу кормить тебя рыбой, но, когда керосинка окончательно испортится, тебе придется есть ее сырой, как едим ее мы с Микки…