На плоту через океан - [10]

Впереди показался свет, и мы выехали на берег реки. Когда я увидел белые, пенистые воды, мчащиеся бурным потоком и разбегающиеся среди валунов, на мгновение мне показалось, будто я на Аляске. Совсем как снежные просторы Аляски. Это было легко себе представить, ибо я насквозь промок и озяб.

Мы соскочили с лошадей, поправили седла и поводья, нарубили прутьев, чтобы, перебираясь через реку, подстегивать лошадей. Нас было трое: помощник управляющего «Клементины», проводник-эквадорец и я. Мы вошли в реку вслед за проводником, который хорошо знал брод, и медленно продвигались, осторожно ступая и ведя лошадей не поперек течения, а наискось, чтобы их не свалило с ног. В речном дне было множество ям, вымытых стремительно несущимся потоком, и порой наши лошади проваливались в воду по самое брюхо.

Затем мы двинулись вверх по течению, вдоль противоположного берега реки, обходя обширные заросли бамбука, тянувшегося зелеными верхушками в прояснившееся, залитое солнцем небо. Стволы бамбука были около фута толщиной у корней! Эти опоясанные рекой заросли производили впечатление какого-то причудливого пейзажа доисторических времен.

Проехав несколько миль вверх по течению, мы опять перешли реку, с трудом пробившись сквозь ревущий поток, бурливший среди валунов. Потом снова вступили в густые джунгли. Они были пересечены оврагами и лощинами. Пока было возможно, мы пробирались верхом, затем спешились. Проводник шел немного впереди, иногда окликая нас. Несколько дней назад, когда на гасиенде «Клементина» узнали о нашем приезде, он обследовал эту местность.

Проехав еще две мили, мы увидели первое бальзовое дерево. Я вынул рулетку и смерил его толщину. Оно оказалось примерно такого же диаметра, как и деревья с водянистой сердцевиной, которые мы срубили на побережье в Балао.

— Скажите, у деревьев, растущих в этой местности, водянистая сердцевина? — спросил я управляющего.

Он покачал головой и сказал:

— Я никогда не видал такого изъяна в наших деревьях.

Мы наметили двенадцать деревьев. Это были недостаточно высокие и не очень ровные деревья, но я уже потерял слишком много времени. Мне необходимо было построить плот и скорее отправиться в путешествие, чтобы успеть совершить его в это время года. Решив прекратить дальнейшие поиски, я согласился взять эти деревья. После поездки в Балао мною была послана срочная телеграмма жене: «Скажи мастеру-паруснику, чтобы он воздержался от изготовления парусов. Возможно, буду вынужден изменить конструкцию плота».

Я даже подумывал о том, чтобы построить плот с двойным настилом основных бревен и таким образом сообщить ему достаточную массивность и грузоподъемность, ибо при одном слое небольших бревен на нем невозможно будет установить задуманную мною оснастку. Но как бы я его ни построил, мой плот должен обладать хорошими мореходными качествами и быть достойным моряка и океана. Я построю «ураганный» плот или ничего не построю! Я не собирался делать его по образцу старинных плотов, воспроизводя конструкцию, придуманную и испытанную мастерами минувших веков, хотя давно ими восхищался, так как изучал эти плоты и способы управления ими. Да, я построю плот, на котором сможет плыть один человек, плот, который не развалится в воде! И мне было известно, что такой плот еще никогда не был построен.

Я отправился бы и на трех бревнах, если бы они были нужной величины, крепко связаны, хорошо оснащены и могли устоять против любого ветра.

— Каким путем вы думаете вывезти отсюда деревья? — спросил я.

— На волах — ведь трактор сюда не проберется, — ответил швед.

Он говорил на безукоризненном английском языке, как и все шведы на этой большой, хорошо организованной и оборудованной современными машинами гасиенде, где гостеприимно распахнулись передо мной двери и все отнеслись ко мне, как к старому знакомому.

— А затем вниз по реке?..

— Это единственный путь отсюда, — ответил он. — Только еще вопрос: выдержат ли деревья этот путь по реке?

— Вы хотите сказать — не разобьются ли они?

Он утвердительно кивнул головой.

Итак, придется рискнуть; тут мне ярко представилась усеянная валунами беснующаяся река — долгие мили водного пути, где столько поворотов и тесных ущелий.

— Ну что ж, рискнем, — сказал я. — Мне до зарезу нужны деревья.

— О'кей, тогда мы начнем в понедельник. — Это был спокойный человек, способный и энергичный. — Я приведу сюда в понедельник волов, и мы начнем рубку.

Дело было в четверг. Мы вернулись на гасиенду, и я послал оттуда радиограмму в Гуаякиль с просьбой прислать за мной самолет.

Вернувшись в Гуаякиль, я позвонил знакомому американскому бизнесмену, заинтересованному в моей экспедиции, и сообщил ему, что нашел подходящие деревья на «Клементине» и что их начнут рубить в будущий понедельник. Я сказал ему также, что деревья несколько малы, но я все же решил их взять.

— Воздержитесь, Бил, — ответил он. — Возможно, мне удастся достать для вас крупные стволы. Позвоните мне в контору попозже. Я буду здесь до шести часов, потом звоните мне домой и справляйтесь в своем отеле, не звонил ли я вам.

В тот вечер я больше не выходил из отеля.

На следующее утро мой приятель отвез меня в Кеведо на собственном самолете. Вместе с нами летел эквадорец — владелец гасиенды и нескольких банановых плантаций. За последние годы Кеведо превратился в мировой банановый центр. По мнению некоторых экспертов, почва в окрестностях Кеведо самая плодородная в Америке. Она хорошо осушена, а климат чрезвычайно благоприятен для выращивания бананов — этих фантастических плодовых деревьев тропиков: в каких-нибудь восемь месяцев из тонкого побега вышиною в фут вырастает дерево, приносящее гроздья высококачественных плодов. Гроздья достигают здесь таких огромных размеров, что для переноски каждой требуются двое рабочих.