На первый взгляд - [41]

Я стучу в дверь.

– Ты там как? В порядке? – стучу сильней. Представляю, что он отключился, налетев на стену – повсюду кровь. Я подношу ладонь к глазам и быстро заглядываю под дверь. Он в джинсах, так что я вхожу и…

Он спит.

Тайлер сидит в углу, прислонившись щекой к стене. Слава богу, хоть джинсы натянул. А вот рубашка застегнута криво. В довершение, на лбу наливается большой синяк.

Превосходно.

Я мягко трясу его за плечо.

– Просыпайся. У нас осталось сорок минут. Ты постарался с рубашкой, вот только пуговицы наперекосяк застегнул.

Он стонет:

– Пуговицы – убийственная хрень.

– О да, – я кидаю две аспиринки ему на ладонь и протягиваю воду. Он глотает таблетки. Потом я даю ему кофе. – Знаю, ты его ненавидишь, но он поможет тебе быстрей протрезветь.

Тайлер делает глоток с гримасой непередаваемого отвращения.

– Думаю, то тыквенное пойло было лучше, – замечает он хрипло.

– Мы, простые смертные, не можем заставить бариста сварить нам тыквенный пряный латте летом.

Он смеется, затем резко зажмуривает глаза. Я нежно касаюсь его лба, и он вздрагивает.

– Люди решат, я подрался в баре.

Я достаю из сумки баночку консилера. Опускаюсь на скамейку перед Тайлером и медленно наношу средство на синяк.

– Прости. Вот. Теперь все хорошо.

– Если послушать моего отца – нет.

– Прости, что заставляла тебя говорить с ним. Если честно, он был немного…

– Ужасен.

– Совершенно ужасен.

– А ты прости, что я испортил тебе церемонию, – в первый раз за ночь он глядит мне в глаза. – И вот ты здесь.

– Я думала, там все будет иначе.

– Следующей VMA ждать еще год.

– Никто не хотел со мной говорить, помнишь? Я всегда думала, что если я пройдусь по красному ковру, то стану частью всего этого. Я думала, что если уж ты туда попадешь, то будешь равным среди равных.

Он делает новый глоток и качает головой.

– Это просто знаменитая тряпка. Не волшебный ковер.

– Тебе легко говорить.

– Да. Потому что я привык к славе. Сейчас я заставил весь мир гадать, провалится ли мой сольник. Знаю, моя семья мечтает об этом, чтобы я вернулся домой, поджав хвост.

– Но они же сами тебя вышвырнули. Неужели надеются, что ты бросишь музыку?

– Они заставили меня уйти, довели до белого каления. Просто не думали, что мне хватит на это духу.

Так. Он опять мелет чушь.

Я пихаю Тайлера в плечо. Он чуть не падает со скамейки. Я хватаю его за руку, чтобы восстановить равновесие. Рука такая теплая и надежная, что я не сразу ее отпускаю.

– Ты не провалишься. Я слушала новые песни и скажу тебе по секрету: они – лучшее, что ты сделал. В сотню раз лучше тех, что ты писал для «Простых Сложностей».

Я думала, что лесть поможет ему собраться, но она производит обратный эффект. Он откидывает голову назад, с глухим стуком ударяется об стену.

– Ох. Это не поможет. Ты сводишь меня с ума.

Почему я вожусь с этим мальчишкой?

– Вау. Прости, что пытаюсь спасти твою задницу.

– Я не об этом. Не про сейчас. Я не могу перестать о тебе думать. Ты как припев, звучащий в моей голове, и неважно, сколько песен я про тебя напишу, ты не уходишь.

Воздух в комнате сменяется странным теплым покалыванием. Я пытаюсь ответить, но даже подумать ни о чем не могу. Он бьется об стену еще несколько раз, будто и вправду пытается выкинуть меня из головы.

– Я даже не знаю, нравлюсь ли тебе.

Я смахиваю несколько блесток, упавших на колготки с платья.

– Неужели девушка должна написать это у себя маркером на лбу, чтобы до тебя дошло? – дразнюсь я. – Или встать у твоего окна со светящейся вывеской, выкрикивая твое имя?

– То-то и оно! Я знаю только один вариант. Признаю, что ничего не смыслю в отношениях. Ты не обращаешь внимания на комплименты, которые годами приводили тех, других, в восторг. Экстренное сообщение: слишком поздно – мое эго уже размером с планету, но я не знаю, что ты ко мне чувствуешь, и это убивает меня.

Моя голова кружится так, будто я выпила. Я тру ладонью свою чистую, подготовленную специально для красного ковра руку.

Он мне нравится. Конечно, нравится. Он занимает мои мысли больше, чем макияж или Ютьюб. Он – все, о чем я хочу думать. Но завтра он не вспомнит этого признания, так стоит ли начинать?

Я стараюсь придумать что-нибудь – что угодно, – чтобы нарушить эту обвиняющую тишину, когда он трогает меня за руку, лишая возможности сказать хоть слово. Он касается моих пальцев своими несколько раз. Когда, наконец, они переплетаются, дрожь поднимается по моему телу. Он смотрит на наши руки, будто удивляясь, насколько хорошо они смотрятся вместе. Почему они не встречались раньше?

– Ты, наверно, единственная девочка, которая на меня не запала. Убийственная ирония.

– Как с пуговицами?

Он улыбается.

– Именно.

Мы держимся за руки слишком много ударов сердца, пока я не отстраняюсь. Пора отключить эмоции и сконцентрироваться на работе.

Я ерзаю на сиденье, проверяю телефон.

– Двадцать минут. Пей.

Я стучу по дну перевернутого стаканчика. Пока он допивает кофе, я наношу гель ему на волосы. Сделав последний глоток, Тайлер сминает стаканчик в кулаке.

– Похоже, силы к тебе вернулись. Хочешь, еще раз попробуем встать? Я покажу, – я встаю, медленно кружусь на месте, а потом протягиваю руки вверх, как гимнастка на олимпийских играх.