На первом дыхании - [23]
— У-у-у-у… А-а-а-а… Гу-у-у-у, — гудели голоса.
Я вдруг замер на секунду. Я стоял посреди рынка. Вот именно.
— Ты куда? — спросил я, увидев стремительно вышагивающего Олега-два.
— Я?.. В туалет.
Я зашел с ним за компанию. Я пошел к писсуарам, а он к ним не пошел. Он пошел к зеркалу. Вытер вспотевший лоб, причесал волосы. Поправил белый уголок платочка, который глядел из кармана. Поправил — и вышел. За этим и приходил. Проследить, как товар упакован.
Из стадности я тоже посмотрелся в зеркало. Лучше б я этого не делал.
— Ну как? — В коридоре ко мне подлетел один из галстуков.
— Что «как»? — спросил я.
— Ч-черт!.. Ошибся!
Он круто развернулся — метнулся — и тут же прикипел сердцем к представителю какой-то солидной военной организации.
— Товарищ подполковник, товарищ подполковник… Ну а через год вы можете обещать квартиру?
Я слушал и говорил себе: не брюзжи… Мальчики идут зубастые. Еще более зубастые, чем ты. Очередное поколение, вот и все. Знают, что почем. Не дадут себя в обиду. Ты им просто завидуешь. Вот и заткни фонтан.
Я увидел еще одно знакомое лицо. Тоже из их выпуска.
— Привет, — сказал я.
— Привет.
Мы постояли. Поулыбались друг другу. Говорить было не о чем.
— Слушай, — спросил я, — а что ваш Чиусов? О нем было что-нибудь слышно?
— Нет. Ни звука.
— Так и исчез?
— Так и исчез.
Я хотел подробнее расспросить о том странном неопрятном пареньке. Как будто среди этой деловой толпы вдруг захотелось на секунду его, неделового, увидеть. Кольнуло что-то. Я хотел расспросить о нем, но спросить было некого. Этот уже исчез. Ему было не до меня. «А-а-а-а… У-у-у-у», — гудели голоса под сводами холла.
Я увидел Рябушкина — конечно же, он тоже был здесь. Громышевский представитель, крепыш с золотыми зубами. Вид у него был явно нерадостный. Ловец человеков. А сети-то плохонькие и уж совсем несовременные.
— Привет, — сказал я.
Мы все равно шли друг на друга — не убегать же.
— Здравствуй, Олег.
— Ну и как? Кого заманили?..
Он спешно выпятил грудь и придал себе более или менее процветающий вид. Дескать, ловим. Дескать, кое-что в сетях имеется.
— Понемногу ловим, — ответил он с важностью.
— Да неужели? — засмеялся я. — Из нашего выпуска вы смогли уговорить всего-навсего пять дурачков. Таких, как я. Недоделанных. А из этих деляг вам ни одного не заарканить…
— У меня есть фамилии — даже несколько отличников есть.
— Бросьте!
— Ей-богу, Олег.
— Знаете что?.. Даю совет. Вы им намекайте — туманно, конечно, — будто вы строите ракетные базы. Может, один-другой клюнет…
И вот тут-то он прямо на глазах погрустнел и сник. Видимо, именно так и намекал. Но не помогло. Не на тех напал. То-то.
— В одном ты прав, Олег. Ты был наивнее и лучше, чем они.
— Да ну? — засмеялся я.
Но теперь он, в свою очередь, меня рассматривал. И исследовал.
— А как ты, Олег?
— Я?.. Замечательно!
Он оглядел меня с головы до пят.
— Замечательно! — повторил я.
Но он так же мне поверил, как и я ему.
— А ведь нам есть что вспомнить, Олег. Мы хорошо жили. Верно?
И он, можно сказать, подарил мне вздох. Я промолчал.
— Не собираешься к нам вернуться?
— Нет.
— Жаль… А Горчаков болен, ты слышал? Он хотел тебя видеть зачем-то.
Горчаков — это был Кирилл Сергеевич, второй представитель. Тот, который высокий и болезненный. Который выделил мне полсотни рублей на гранатовый сок.
— Как он сейчас?
— Плох.
— Ну пока. — И тут у меня тоже вздох вырвался. — Алексей Иванычу привет.
То есть Громышеву. Как-то вдруг вырвалось. Само собой.
— Спасибо. Между прочим, он тебе письмо отправил.
Уже с расстояния я крикнул:
— Не получал.
Вечером выпускники вернулись умиротворенные, каждый из них полупродался в два или три места и теперь имел в запасе несколько вариантов, где жить и работать. Несколько вариантов счастья. Они были довольны. Сняли галстуки. Легли. До трех ночи они обсуждали и перебирали. Олег-два вставал и пил холодную воду, от волнения.
Я то просыпался, то засыпал.
У Громышева я вкалывал, как лошадь. Я отвечал за энергопитание, за передвижные станки и насосы, за планировку и за артезианские колодцы. Специалистов не было. И как инженер я, конечно, здорово там вырос. Стал профессионалом хоть куда. Потому что нет худа без добра, а добра нет без худа. Три года на износ. Как сказал золотозубый коротышка, есть что вспомнить.
В больнице на этот раз получилось не совсем складно.
— Ты что же это, родной, — ядовито сказала старуха с передачами.
Мои груши и яблоки лежали в левом углу ее огромной корзины.
Мы столкнулись на этаже. Возле самой палаты.
— Я таскаю твои посылки, а ты, оказывается, и сам тут.
— Тсс, бабуся.
— Чего это «тсс»! Ты думаешь, у меня руки колхозные?
— Я врач, бабуся, — залепетал я, стараясь потише. — Я врач, и ты не имеешь права…
— Какой ты врач! — махнула она рукой и, даже не дослушав, пошла по палатам. Наметанный глаз. Ведьма.
А получилось вот как — тот самый, непросыхавший вцепился в меня как клещ. И в голосе нищенство:
— Проведи, а?
— Бог подаст, — отмахнулся я.
— Проведи…
И я провел.
— Он со мной, — сказал я на входе и помахал листками и рентгеновским снимком, свернутым в трубочку. Это был риск. И немалый. Я провел, но сгоряча и наскочил на старуху с передачами. Пока обошлось. Однако это уже было как предупреждение свыше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Классик современной русской литературы Владимир Маканин «закрывает» чеченский вопрос своим новым романом «Асан». Массовые штампы, картонные супергерои, любые спекуляции по поводу чеченских войн уходят в прошлое. После «Асана» остается только правда. Каждому времени — своей герой. Асан — мифический полководец, покоривший народы, — бессилен на современном геополитическом базаре мелких выгод.).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все написанное Маканиным всегда вызывает споры. И роман «Один и одна» спровоцировал дискуссию в печати. Маканин покусился на один из главных интеллигентских мифов — миф о шестидесятниках. У героев романа — типичная для того поколения биография: университет, бурные споры о «главном», походы и песни у костра, театр «Современник» и стихи Евтушенко, распределение в провинцию, возвращение в столицу. Но герой и героиня так и не смогли соединить свои судьбы, остались «один и одна». Постаревшие и потускневшие, они все так же преданы «своему времени» и его романтическим идеалам, не замечая, что результат их жизни — сокрушителен.
Предлагаем Вашему вниманию книгу из серии «Библиотека Златоуста». Серия включает адаптированные тексты для 5 уровней владения русским языком как иностранным. Это произведения классиков русской литературы, современных писателей, публицистов, журналистов, а также киносценарии. I уровень основан на минимуме в 760 слов, наиболее часто встречающихся в учебниках русского языка для начинающих. II–V уровни ориентируются на лексические минимумы, разработанные для Российской государственной системы тестирования по русскому языку.
Кира живет одна, в небольшом южном городе, и спокойная жизнь, в которой — регулярные звонки взрослой дочери, забота о двух котах, и главное — неспешные ежедневные одинокие прогулки, совершенно ее устраивает. Но именно плавное течение новой жизни, с ее неторопливой свободой, которая позволяет Кире пристальнее вглядываться в окружающее, замечая все больше мелких подробностей, вдруг начинает менять все вокруг, возвращая и материализуя давным-давно забытое прошлое. Вернее, один его ужасный период, страшные вещи, что случились с маленькой Кирой в ее шестнадцать лет.
Книга первая. Посвящается Александру Ставашу с моей горячей благодарностью Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.