На озере Фертё - [5]

Снова наступила тишина. Давид повернулся к стоявшему впереди всех пожилому крестьянину и спросил:

– Ну хотя бы ты, дядя Пуки, почему ты не участвуешь в торгах? Ведь в понедельник ты продал теленка! Или, может, пропил деньги?

Пуки смущенно переминался с ноги на ногу.

– Деньги-то? Нет, не пропил. Целы еще…

– А почему же не торгуешься? Или дорого?

– Да как тебе сказать…

– На ветер и четыре форинта выбросить жалко, – крикнул кто-то из толпы.

Ободренный этой репликой, Пуки быстро заговорил:

– Вот, вот!.. Я тоже так думаю. На ветер и десять филлеров бросать не хочется.

Прежний голос за спинами снова выкрикнул:

– Спросите женщин, они вам скажут! Этой ночью опять фашисты приходили из Австрии.

– Не видать нам ни этих яблок, ни слив, – сказал Пуки.

Все заговорили разом. В поднявшемся шуме нельзя было разобрать ни слова. Каждый хотел объяснить, почему не участвует в торгах.

Рядом с Давидом появился Иштван Барна. Перекрывая шум голосов, он крикнул:

– Как вам не стыдно? Трусы! Что вы за люди, черт вас побери?!

По мере того как унимался шум, голос его тоже становился тише.

– Нам с Давидом сегодня основательно всыпали в Бальфе. Не знали куда глаза со стыда девать. Слушайте же: если уж вы так боитесь тех, кто будто бы приходит по ночам из Медеша, то можете сейчас же убираться туда, откуда пришли! У труса нет родины. Вам нужна была земля? Вы ее получили. Вы счастья хотели? Оно в ваших руках. Но я скажу вам, – если вы, переселенцы, действительно смелые люди, ни один фашист из Медеша не вернется живым обратно. Пусть осмелится наведаться к нам сюда. Пусть только осмелится! Ведь раз мы сообща купим сады, то неужели не сможем их сообща охранять? Не сможем защитить их от нескольких беглых швабов?

– Верно! – подхватил Давид. – Не посмеют они. Рады будут, что подобру-поздорову унесли отсюда ноги. – Давид усмехнулся. – Вот и у меня жена – как все женщины. Ночью встает посмотреть: хорошо ли заперла дверь. Тоже боится, что «они» придут. А я ей сказал и вам говорю: «Все это сказки». А распространяет их известно кто… – Давид окинул взором с недоверием слушавших его крестьян. – Говорят, мол, опять ночью приходили из Медеша вооруженные автоматами фашисты, что они убивают переселенцев. А я послушаю – и меня смех разбирает. – Давид снова рассмеялся. – Ведь если это так, почему не угнали из села ни одного коня из тех, что принадлежали выселенным швабам? Почему им так нужны фруктовые деревья? И все эти слухи как две капли воды похожи на те, что распространялись весной, когда мы сеяли. Тогда только и разговоров было, будто американцы всех швабов обратно в Венгрию переселяют. Что, мол, в неделю их по два поезда из Австрии прибывает. И что, мол, на новый мост в Будапеште атомную бомбу сбросили.

После выступления Давида воцарилось молчание. Было слышно лишь, как ерзал на шатком стуле секретарь управы.

– А в общем ловко вы все это проделываете! – глядя на Антала Кренца, сказал Давид. – Если бы мне захотелось скупить все деревья по четыре форинта за штуку, я бы, наверное, тоже какой-нибудь слушок пустил бы промеж женщин.

– Попрошу без оскорблений! – надулся как индюк Кренц.

Люди у стен зашевелились. Секретарь нервно постучал по столу карандашом.

– Вы что же, забыли, где находитесь? Здесь вам не кабак и не митинг! Личные счеты можете свести потом! – сердито заговорил он и грохнул молотком по столу. – Здесь происходит официальный акт! Попрошу это учесть и уважать действия властей. Продолжаем аукцион!

– Правильно, – подтвердил Давид. – Продолжаем! Я предложил десять форинтов.

– Ну и торгуйтесь дальше, если хотите! – поспешно бросил Кренц и, расталкивая толпу, направился к выходу.

– Разве вы не предложите десять пятьдесят, господин Кренц? – крикнул ему вдогонку кто-то.

– Ни филлера больше! Не успеют фрукты созреть, как их разворуют. Я один не могу охранять сто пятьдесят семь деревьев. Я не кооператив.

– Кто же будет красть? Может, фашисты из Медеша? Значит, и вы верите в эти сказки? Но тогда непонятно, почему вы доторговались до десяти форинтов?

Уже стоя в дверях, красный от злости, Кренц закричал:

– Кто будет красть? Такие голодранцы, как вы, которые рады поживиться за чужой счет, а сами не хотят работать!

Он обвел крестьян ненавидящим взглядом и, ничего больше не сказав, громко хлопнул за собой дверью.

– …Мне кажется, – говорил своему другу Барна, когда они возвращались с торгов, – что и у господина секретаря рыльце в пушку. Не без его участия состряпали весь этот «аукцион». Небось заранее уговорились поделить между собой прибыль. Да не вышло дело! – Он усмехнулся.

Давид молча шагал рядом.

Перед покосом камыша переселенцы провели собрание. На него прибыл и председатель уездной управы «Союз новых землевладельцев». Значит, предстоят важные события. Как только закончилось собрание, председатель сразу же отправился к себе в Бальф, но люди еще долго не расходились.

Давид, Барна и еще несколько человек, сидя за столом, составляли протокол. Собрание было очень бурным, и все порядком устали. Крестьяне продолжали спорить, правильно ли поступил Давид во время торгов.

Председатель уездного правления «Союза новых землевладельцев» сказал: