На открытых колёсах - [106]

— Так, идём со мной. — скомандовал инженер, ухватил меня за плечо и потащил к зданию автодрома, прочь от снимавшего всё это дело оператора.

Возразить я не успел. Да и не пытался. Понимал, что сейчас хорохориться не стоит.

Задержавшись только для того, чтобы я прошёл взвешивание, мы проследовали в кабинет врача команды.

Тот как будто сразу оценил моё состояние.

— Опять голова? — взглянул он на меня поверх очков и тут же принялся что-то писать свои личным тайным шифром.

— Так, намного…

У Игоря звякнул телефон, и инженер, извинившись, выскочил в коридор, оставив меня наедине с одним из главных препятствий на пути к победам.

— Дай руку, м сказал врач, и я неохотно подчинился.

Он пощупал пульс — и спустя секунд двадцать помотал головой с выражением явно неодобрения.

— Нет, так не пойдёт. Всё, на этот год ты своё откатал. Давление померим — и решим, что с тобой потом делать…

— Осталась одна гонка, — процедил я, ощущая, как череп изнутри буквально раздирает на части. — Двадцать семь минут за рулём. Тридцать, считая прогревочный круг и заезд в боксы. Чего вам стоит? Разве это так много?

— Для тебя — много, — отрезал он и застегнул на моём плече манжету тонометра. — А насчёт того, чего мне… если ты помнишь, я уже дважды поддавался на твои уговоры… Что, если гематома появилась в твоей тупой башке ещё в мае, а всё это время ты, подключив отца, упорно водил меня за нос? Хватит уж — отвоевался! В конце концов, второе место в сезоне тоже неплохой результат…

— Для кого как… — пропыхтел я.

— Ну извини — поборешься за титул в следующий раз… М-да, показатели незавидные. Что могу сказать: иди пока отдохни, а как в Москву вернёмся — тотчас на обследование.

— Насчёт обследования согласен, сам собирался потратить осень на лечение… А вот по поводу того, что делать сейчас, не соглашусь.

Стиснув зубы, я повернулся к доктору и заглянул ему в глаза. Так, как умел смотреть лишь мизантроп Шумилов.

Врач отвёл взгляд практически сразу. Видимо, не понравилась в прошлый раз игра в гляделки.

— Даже не проси. Я аннулирую твой допуск до выступлений.

— А если подумать?

— Не начинай, Жумакин!

— Нет, это вы не начинайте!

Я вскочил со стула и треснул ладонью по столу на глазах у опешившего доктора.

Удивительно, но боль куда-то ненадолго ушла. И зрение как-то в момент сфокусировалось на его физиономии.

— Вы не знаете, что значит — находиться в гоночном болиде, мчащемся на огромной скорости! Да, это нагрузки, но в то же время для кого-то это может быть и терапией! Мне плохо ровно настолько, насколько я так считаю! Вы сами видели, что ухудшения проявлялись намного сильнее за пределами трассы! А для меня сейчас, может быть, принципиальный…

Я уже не кричал, как в начале своей тирады, а шипел, уставившись в его застывшее лицо.

— …шанс, которого в будущем может и не представиться! И будьте уверены: за рулём со мной ничего не случится. Из ситуации в Ахвенисто я сделал выводы — и теперь продержусь эти грёбаные двадцать пять плюс один. И мне всё равно, как я поеду: прямо так или выпив две таблетки обезболивающего, — я поеду. Ставлю вас перед фактом. А вот это, — я взял со стола бумажку, которую доктор в начале разговора принялся заполнять, — я у вас забираю. До закрытия сезона несколько часов. Потерпите, будьте любезны.

— Михаил, ты совершаешь очень большую ошибку, — покачал головой врач.

— Пусть так. Но это будет только моя ошибка.

На последних словах я ткнул себе в грудь пальцем, чтобы подчеркнуть сказанное… И тут за мей спиной негромко хлопнула дверь кабинета.

Игорь вернулся. И весьма, на мой взгляд, вовремя.

Но вот видом посерьёзнел ещё сильнее.

— Миша, мне тут механики звонили… — сказал инженер, и я с первых же слов почувствовал недоброе. — В крайних гонках ты сильно нагрузил двигатель, и теперь нельзя поручиться, что на нынешнем комплекте деталей ты сможешь проехать оставшуюся гонку. Увы, придётся, как в Сочи, заменять кое-какие элементы… Извини, но лучше получить штраф в десять мест и финиш в очках, чем сход из-за отказа мотора. А чемпионом ты однажды обязательно станешь, я уверен…

— Так, стоп, — прервал его я. — Игорь Владимирович, вы знаете, что в этом сезоне гонки выигрывались максимум с шестого места на решётке?

— Миш, так будешт правильнее. Лучше перестраховаться.

— Этой машине осталось проехать по трассе каких-то шестьдесят километров. И я убеждён, что смогу пилотировать её так, чтобы доехать до финиша без фатальных последствий. — В такт словам я качал рукой с выставленным указательным пальцем. — Не надо ничего менять. Поеду так.

— Ты себя слышишь, Шумахер недоделанный?.. — вклинился было врач, но я его перебил:

— А, да… Игорь Владимирович, проследите, пожалуйста, за тем, чтобы товарищ доктор не прикасался к бумагам — хотя бы до прогревочного круга финальной гонки. Извините, мне пора идти.

Закрывая за собой дверь, я услышал обрывок разговора между гоночным инженером и врачом команды.

— …Вы что-нибудь понимаете?

— Детское упрямство играет…

— Но это для него, должно быть, и правда важно… Может быть, дадим сейчас ему ещё один шанс?..

Дальше я не слушал. Мне это было безразлично.

Что бы они там ни решили, я всё равно выйду на старт. И докажу, что списывать меня со счетов пока рано.