На открытых колёсах - [102]

Пользуясь тем, что рядом не было посторонних, мама обняла меня и прошептала:

— Миш, я знаю, ты лучший!

В её шёпоте я уловил слёзы, и это навело меня на подозрение.

— Отец так и не звонил? — спросил я, отстранившись.

— Звонил, — после недолгой паузы ответила она. Вопреки ожиданиям, не заплакала. — Не волнуйся за него. Опять дела его задержали…

— Он жив? — Я уже не знал, чего ждать.

— Да. Он в полном порядке. И надеюсь, он со всем справится.

Ночь, Пярну

Проснулся я по двум противоположным причинам: одновременно хотелось по нужде и попить. Вокруг было темно, и я глянул время на смартфоне, а не на будильнике.

Полвторого ночи. Недолго же я проспал. А ведь завтра (точнее, уже полтора часа как сегодня) очень важный день…

Волнения не было. Во всяком случае пока. И я уж точно не собирался вызывать его сам или поддаваться, когда оно придёт.

Я спокойно сделал всё, что было нужно, и, взяв со стола одну из пустых пластиковых бутылок, как был — в майке, шортах и кедах на босу ногу — вышел в коридор.

Кулер находился в небольшом углублении-рекреации у выхода на лестницу. Я шёл мимо закрытых дверей компактных уютных номеров, где спали те, кто приехал в эти выходные на автодром, и слышал лишь собственные тихие шаги и дыхание.

Проходя мимо комнаты Лаймы (последняя не особо-то и скрывала, где остановилась), я насторожился. Поднятая для следующего шага нога замерла в воздухе.

Я услышал тихий приглушённый плач.

Встал выбор: продолжить путь или постучаться — это хотя бы её отвлечёт. Я справедливо рассудил, что за пару минут вряд ли что-то изменится, и потопал дальше.

Не спеша добрался до кулера, набрал воды в бутылку, половину выпил, набрал ещё раз. Подумал, что, наверное, хватит, и, завинтив крышку, направился назад по коридору.

У двери Лаймы не удержался-таки и постучал. Как и ожидалось, всё стихло. Удовлетворившись этим, я решил было продолжить путь… но тут дверь открылась.

На пороге стояла Лайма в простом халатике, под которым угадывалось бельё, и как-то странно на меня смотрела. Словно хотела меня прибить за то, что я нарушил её уединение, и в то же время сделать что-то другое. Что именно, я в ту секунду не успел придумать.

— Тебе чего? — не очень дружелюбно прошептала журналистка. — Ты преследуешь меня, что ли?..

— Нет, просто даю понять, что перемены в вашем поведении заметны невооружённым лазом — а значит, однажды на это обратят внимание и другие, если вы с этим поскорее не разберётесь. А сам я разве что мимо проходил, до кулера и обратно. Но если всё о» кей, то какого чёрта?..

Я махнул рукой и уже развернулся в сторону своей комнаты, как вдруг Лайма сказала:

— Подожди. Останься.

Удивлённый, я вновь повернулся к ней.

Она приоткрыла дверь чуть шире.

— Мика, я ничего против тебя не имею, но… Давай сейчас всё проясним, чтобы мы понимали друг друга.

— Хорошо. А то мне и самому надоело наблюдать вашу маску показной независимости, — сказал я, заходя в её номер.

* * *

У Лаймы нашёлся и чай: от такого предложения я не смог отказаться. Не очень приятно было оттого, что пришлось влезать в чужую жизнь, но, с другой стороны, я мог совсем скоро получить разгадку, которую жаждал найти с нашей первой встречи.

Юная журналистка долго собиралась с мыслями — допила чай, ушла в себя, закрыв лицо руками. Я не торопился: до утра времени было полно; к тому же, Лайма выглядела сейчас такой печальной, такой беззащитной… такой доступной…

Я отмахнулся от ненужных помыслов и залпом выпил то, что оставалось в чашке. Девушка тем временем вздохнула — и выпрямилась на стуле, видимо готовая рассказать мне всё, лишь бы я отвязался.

— Мика, давай расставим все точки над «i». Чего ты хочешь добиться, узнав всю правду?

— Понимания ситуации, — ответил я, подавляя протестующие инстинкты. — Никаких планов. Чисто деловые отношения, как и раньше.

— Хорошо… Примерно год назад я познакомилась с одним парнем — таким же, как ты, гонщиком, только из моей родной Финляндии. Какое-то время всё было хорошо, мы весело проводили время… Я даже на спортивную журналистику поступила потому, что хотела больше быть с ним вместе на соревнованиях…

Она потёрла глаза.

— Мне долго казалось, что у наших отношений есть будущее. Однако со временем всё яснее становилась несерьёзность встреч… И недавно я поставила ему это на вид. — Лайма шмыгнула носом. — Как оказалось, зря.

— Это случайно не кто-то из нашей «Формулы»? — спросил я.

— Нет. Он и в Финляндии-то не очень хорошо катается… Но имени я не скажу. Ни к чему это.

— Понимаю.

Мы умолкли. Главное уже было сказано.

Но уходить не хотелось. Почему-то.

Я всё же пересилил себя, поднялся со стула, подошёл к притихшей Лайме, сказал негромко:

— Не переживайте. Всё образуется, — и неспешно пошёл к двери.

Лайма тоже встала и последовала за мной — наверное, для того, чтобы проводить.

Уже на пороге я остановился, обернулся — и замер, глядя в глаза девушке, неожиданно оказавшейся так близко.

Несколько секунд мы молча стояли, не двигаясь.

А затем у нас сорвало крышу.

* * *

— …Что это было?.. — всё ещё с обалдевшим видом спросил я.

Лайма лежала рядом; я кожей ощущал её манящее тепло. По-видимому, она сама не особо поняла, что случилось. Поэтому просто молчала, осмысливая произошедшее.