На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта, 1939–1945 - [25]

Отъезд Петэна в Виши запланировали на следующий день. К сдаче города тоже все было готово, так что оставалось самое большее два дня непривычной работы.

Вечером наш «мавр» в отеле принес нам кофе.

– Как вы полагаете, – спросил я Кардорфа, – не пойти ли нам куда-нибудь в город и выпить?

Он счел предложение дельным, мы погрузились в вездеход и отправились к ратуше, рядом с которой, по нашим подсчетам, должен был находиться бар.

Город казался совершенно вымершим. Тут до нас вдруг дошло, что мы сами установили начало комендантского часа – десять часов. А время перевалило уже за четверть одиннадцатого. Что было делать?

Затем мы заметили экипаж – один из тех, которые являлись в то время основным транспортным средством в городе. Возница спал в козлах.

– Monsieur, – обратились мы к нему, тормоша. – Эй, мсье!

Он увидел форму и очень перепугался:

– Mon Général, у меня семья! Я просто заснул, господин генерал!

Мы успокоили его:

– Все в порядке. Скажите нам только, где сейчас можно достать выпивки?

– Нет, мсье, все закрыто из-за «couvre feu», все боятся нарушить его. Есть еще, правда, «maison serieuse»[33], но я не знаю, откроют ли там вам.

Мы и понятия не имели, что такое «мезон серьёз», но чувствовали себя готовыми на риск. Посему мы попросили возницу показать нам путь к вожделенной выпивке. Улица становились все у́же, райончик, в котором мы очутились, выглядел все более сомнительным. То там, то тут, казалось, за нами наблюдали из-за щелок между шторами. Положение наше стало совсем неприятным.

– Куда вы нас ведете, мсье?

– Voilà – мы уже пришли.

Он поднялся, подошел к двери и постучал. Появилась пожилая женщина.

– Милости прошу, женераль, – как и извозчик, она на всякий случай изрядно повысила меня в звании. Чего не сделаешь ради собственной безопасности!

Я недвусмысленно дал понять вознице, чтобы он дожидался нас, если ему жизнь дорога.

Не успели мы переступить порог заведения, как тут же поняли, что означает «maison serieuse». Мы попали в бордель – разумеется, во французский бордель. Обстановка была прекрасная, мадам лучилась любезностью, девушки ее производили впечатление.

– Мадам, – начал я, стараясь объяснить ситуацию, – вплоть до передачи города мы являемся уполномоченными представителями немецкой стороны в Бордо. Все, что мы хотели, – немного выпить, но оказались в нелепом положении из-за комендантского часа, который сами же и установили.

– Добро пожаловать. Давайте выпьем по бокалу шампанского за окончание войны. Наша женская доля – скорбеть и плакать.

После четверти часа оживленной беседы, посвященной тому, за что стоит и за что не стоит воевать, мы покинули гостеприимный дом, уходя заверив хозяйку, что непременно порекомендуем ее заведение местному немецкому штабу. Она искренне обрадовалась и вручила нам свою визитку.

Наш возница опять спал, однако, слава богу, был на месте.

Мы неспешным шагом поехали обратно к ратуше, где стоял в ожидании наш вездеход. От денег возница отказался. Когда я все же всучил ему деньги, причем довольно приличные, он изрек:

– А немцы не так уж плохи, совсем не такие, какими мы их считали. Буду ждать вас на этом месте, мон женераль, каждый вечер до комендантского часа. Вдруг да еще пригожусь вам, – сказав это, он, довольный, уехал.

Тем временем Петэн со своим временным правительством покинул город. Церемониальный въезд нашей дивизии запланировали на следующий день с присутствием нашего корпусного командира, генерала Гота.

Я доложил обстановку Роммелю и не утерпел, рассказав ему о «maison serieuse», чем очень позабавил его.

Наша 7-я танковая дивизия была переброшена в район к западу от Бордо. Мы ожидали приказов. Мне удалось получить у Роммеля разрешение со своим разведывательным батальоном продвинуться к Аркашону, замечательному морскому курортному городку на Атлантическом берегу, прикрытому от ветра маленьким полуостровом Кап-Ферре. Здесь, на чудесной летней вилле, среди дюн я оборудовал свою штаб-квартиру. В течение нескольких дней мы наслаждались купанием в море, поедали свежих устриц и пили превосходное сухое белое вино. О таком великолепном завершении Французской кампании можно было только мечтать.

Глава 8 В промежутке между кампаниями. 1940–1941 гг

В любой войне при смене ТВД так или иначе возникают более длительные или короткие паузы – «периоды между кампаниями». Передышки эти имеют важное значение как для отдельных солдат, так и для всего военного сообщества в целом. Все стремятся к мобилизации умственных ресурсов и стараются развеять негативные впечатления, а также впитать – пусть и малые – позитивные. Люди подбадривают друг друга и стараются укрепить один в другом надежду на то, что в один прекрасный день наступит момент, когда навсегда исчезнет близкая угроза смерти.

Наверное, каждый солдат открывает для себя на войне, что постоянную «необходимость убивать» и «необходимость умирать» можно вынести, лишь взяв на вооружение максиму стоиков: научись принимать все хладнокровно. Сделать это можно, выработав своего рода иммунитет против таких вещей, как страх, сочувствие и, возможно, до какой-то степени даже воздействие вопросов этики, морали и совести. Он не может позволить себе спрашивать «зачем?» и «почему?», имея дело с тем, что окружает его, и с тем, частью чего он сам является. Он обязан действовать – действовать с максимальной отдачей. Много времени уходит на выработку навыков по подавлению ужаса, на умение дистанцироваться от своего соседа, чтобы сохранить способность действовать надлежащим образом. Если ему удастся достигнуть этого, его шансы на выживание значительно возрастут.