На острие - [10]

Мартель мнил себя философом поведенческой революции, как он любил говорить. Он мог в самых удивительных комбинациях цитировать Фрэнсиса Галтона, Даниила Бернулли, Чарлза Дарвина и Ричарда Талера. Мартель считал, что ведет операции только на научной, фундаментальной основе. В то время как другие трейдеры использовали слово «фундаментальный» для характеристики положения отдельных фирм на финансовом рынке, Жан-Люк подразумевал под этим человеческую природу, и в первую очередь те черты, которые господствовали на рыночных площадках: алчность, страх, эйфорию и склонность к панике. Но более всего Мартель верил в простую истину, усвоенную им еще в юношеском возрасте за покерным столом: победителем всегда оказывается игрок с самым глубоким карманом.

Удачи принесли ему некоторую известность на финансовых рынках, но за их пределами он все еще оставался никем. Подобная двойственность его нервировала и злила: он самый талантливый и удачливый инвестор в мире, а мир не спешит это признать. Особенно сильно его раздражали два человека: Уоррен Баффет, умение которого сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как его состояние прирастает новыми миллиардами, помещала этого бизнесмена в сравнении с Жан-Люком в совершенно иную весовую категорию, и Джордж Сорос. Но последнего по крайней мере Мартель мог даже и превзойти.

Сорос перестал быть активным игроком на финансовом рынке, но по-прежнему славился в мире как самый успешный оператор хеджевого фонда. Его фонд «Квантум» получил невероятную прибыль в 80-90-е годы. Если верить слухам, то только в 1992-м, проведя удачную операцию против Банка Англии (когда финансовые рынки исключили фунт стерлингов из определяющего курс валют механизма), Сорос заработал миллиард долларов.

Подобно Соросу, Мартель был потомком эмигрантов из Восточной Европы. Когда его дед в начале XX века эмигрировал из Польши во Францию, он носил фамилию Млотек, но отец Жан-Люка на двенадцатом году жизни под небом Франции сменил польский «молоток» на французский «Мартель». Подобно Соросу Жан-Люк был философом и столь же яркой личностью. Миру скоро придется это признать.

Фонд «Тетон», играя на понижение, продал итальянских гособлигаций (естественно, не имея их) на четыре миллиарда евро – и продолжал продажу. Прибыль фонда уже достигла двадцати миллионов, но в ближайшие месяцы Мартель рассчитывал сорвать куш во много раз больше.

Раздалось негромкое жужжание, и он взглянул на коммуникатор «блэкберри», постоянно закрепленный на его брючном ремне. Оказалось, что поступило сообщение в режиме он-лайн от Уолтера Лессера, управлявшего одним из хеджевых фондов Нью-Йорка. Многие владельцы фондов весь день обмениваются между собой мгновенными сообщениями. Они отдают предпочтение «блэкберри» перед электронной почтой, потому что коммуникатор действует быстрее и не оставляет следов для будущих аудиторов.

«Привет, Жан-Люк. Ты все еще продаешь ВТР?»

Мартель улыбнулся и пробежал пальцами по компактной клавиатуре «блэкберри»:

«Да. И намерен продолжать».

Через мгновение поступило новое послание:

«Утверждают, что Италия просто не может выйти из еврозоны. Это неконституционно».

Мартель тут же набрал ответ:

«Да, так они говорят. Но у меня в Милане есть юрист-профессор, который утверждает обратное. Хочешь получить его доклад?»

Мартель со все возрастающим волнением ждал ответа. Его раздражало, что самые крупные игроки хеджевых фондов не воспринимали его как своего. Уолтер управлял не самым большим фондом, но тем не менее ежедневно встречался и говорил с действительно большими парнями. Если удастся перетянуть Уолтера на свою сторону, тот расскажет обо всем друзьям и акции Мартеля поднимутся.

Ответ пришел лишь через несколько минут:

«Присылай».

Мартель радостно ухмыльнулся и окинул взглядом разбросанные по кабинету груды бумаг. Это помещение начинало свою жизнь как роскошный директорский офис, с мягкими коврами и дорогими предметами искусства, однако вскоре вся роскошь погибла в водовороте неуемной энергии владельца кабинета. Чуть ли не на каждом квадратном дюйме стены красовались вырезки из газет, фотографии, карикатуры, написанные от руки афоризмы, экраны для разного рода презентаций и разнообразные схемы с начертанными на них стрелами, характеризующими торговую стратегию фонда. Девять десятых поверхности пола и письменного стола скрывались под бумагами, а по углам комнаты хранились гантели. Вся посвященная Италии информация была сосредоточена на небольшом столике из стекла и нержавеющей стали, а также на ковре. Мартель нашел доклад миланского профессора (валялся неподалеку от одной из принадлежащих супруге индейских ваз), нацарапал записку и оставил за дверью кабинета, на рабочем месте помощника. Вернувшись за свой стол, он посмотрел на украшавший противоположную стену портрет жены, казавшийся очагом безмятежности в пучине хаоса. Картина была прекрасной, как и изображенная на ней дама. Может быть, стоит пригласить художника для того, чтобы тот запечатлел хозяина кабинета за письменным столом в процессе работы здесь, на вершине мира? Запечатлел именно в тот момент, когда он проводит торговую операцию, призванную изменить ход истории. Во всяком случае, подумать об этом стоило.