На острие меча - [9]

Через тайники, оборудованные Пеевым в разных концах города, информация Никифорова попадала в мастерскую по ремонту радиоаппаратуры «Эльфа» на улице Константина Стоилова, 18 (владелец — дипломированный инженер Иван Попов, технический руководитель — младший компаньон, брат Ивана, Эмил Попов). Тридцать рабочих мастерской — свидетельство того, что предприятие процветало. Доктор Пеев подписал с «Эльфой» контракт на обслуживание своего «Блаупункта», и Эмил Попов из почтения к солидному клиенту иногда заглядывал к нему на дом: нежный немецкий аппарат нуждался в периодическом осмотре и профилактических ремонтах… Так бывало в экстренных случаях, когда информация, собранная Пеевым через Никифорова, в Союзе офицеров запаса, в беседах с Марковым, ставшим командующим армией, Богданом Филовым, генералами Луковым, Лукашем, полковником Генштаба Стефаном Димитровым, — информация, очень серьезная и достоверная, не могла ждать, отлеживаясь в тайнике. Эмил Попов приходил с чемоданчиком, раскладывал на столе в кабинете инструменты, протирал клеммы спиртом, и Елисавета, не догадывавшаяся еще ни о чем, расплачиваясь, давала старательному мастеру лишние десять левов «на чай». Эмил, подавляя улыбку, брал, кланялся. Двойственность положения его не тяготила, скорее забавляла. Он был старым подпольщиком и привык к самым неожиданным ситуациям.

Круг помощников Пеева непрерывно расширялся. Осторожный и разборчивый прежде в выборе знакомств, не желавший портить репутацию дружбой с ярыми монархистами и фашистами, он теперь пожимал им руки, старался встречаться как можно чаще. Так в орбиту его связей попал Симеон Бурев — богатый негоциант, афишировавший свои контакты не только с германскими промышленными кругами, но и со службой безопасности при германском посольстве и доктором Делиусом. Пеев, около двух лет под благовидными предлогами уклонявшийся от предложений стать личным адвокатом Бурева, уведомил последнего, что согласен принять предложение и даже пошел дальше: через посредство Бурева стал юрисконсультом Стояна Николова, богатейшего в Болгарии человека. Помогая ему оформлять контракты, Пеев черпал сведения экономического характера, абсолютно точные данные об имперской промышленности. Со своим юрисконсультом Николов держался дружественно, как равный. Подчеркнуто интеллигентный, любивший вовремя и к месту процитировать Гейне и Лессинга, он в недалеком прошлом был ассистентом кафедры коммерческого права в университете и отошел от науки, дабы вложить свой ум и миллионы в более прибыльное дело — судоверфи. Взлетев на вершину золотой горы, он тем не менее не порывал старых связей с коллегами-юристами, памятуя, что юристы в Болгарии составляют особый клан, из которого выходит подавляющее большинство государственных деятелей — депутатов, министров, даже премьеров. Случалось, что еще совсем недавно безвестный адвокат при поддержке клана занимал ключевой пост, становился вершителем судеб. Пеев считался светилом, с ним стоило быть дружелюбным и предупредительным.

Доверие Николова накладывало отпечаток и на поведение Бурева — младшего партнера, нуждавшегося в субсидиях архимиллионера. Он стал для Пеева ангелом-хранителем, не ведая, конечно, что помогает не столько своему личному адвокату, сколько подпольщику, связанному с Центром.

Фашизация страны шла быстрыми темпами. Охотились уже не только на коммунистов. Кочо Стоянов, шеф жандармерии, не вникая особо в суть дела, выдавал ордера на превентивный арест любого, кто пользовался славой левого. После встречи Богдана Филова в Зальцбурге с рейхсминистром Риббентропом и подписания неких документов, содержание которых не разглашалось, в январе 1941 года правительство опубликовало решение о присоединении к Берлинскому пакту и согласилось пропустить части вермахта на территорию страны. Одновременно было признано целесообразным срочно расширить концлагерь для политических в Гонда-Вода.

Кочо Стоянов выписал несколько сот новых ордеров.

В том числе и на превентивный арест Пеева.

Утром, спозаранку позвонил Бурев. Спросил:

— Доктор, у вас есть большой чемодан?

— Зачем он вам понадобился, Бурев?

— Не мне, а вам. Ладно, ладно, шучу. Все в порядке. Орднунг, как говорят наши коллеги-немцы. Стоянов совсем спятил, решил выслать вас в горы. Я поговорил с кем следует, и ему дали нагоняй. Спите спокойно, доктор, и помните: Симеон Бурев ваш друг… Слава богу, Симеон Бурев — это кое-что значит в Софии! Я сказал им, что вы мой личный адвокат, персона грата. Кстати, как вы считаете, есть смысл подписать контракт с теми, из Берлина? Условия мне кажутся не слишком льготными.

— Я попробую добиться скидки, — суховато сказал Пеев. — Спасибо, Бурев, я ваш должник. Впрочем, это была какая-то ошибка с ордером, не так ли?

— Я же сказал: Стоянов спятил!

Кнопки, нажатые Буревым в авральном порядке, вызвали нужный отклик: ордер отозвали и доктор Пеев получил возможность безбоязненно продолжать свои ежедневные прогулки по Софии, пить две чашки кофе по-турецки в кофейне у Орлова моста и по вечерам живо интересоваться бессмертными строками «Бай Ганю».