На острие красных стрел - [6]

В полночь двинулись в путь. В камышах отыскали лодку, вместо весла — длинный шест. Благополучно переправились через Псёл, прошли сквозь заросли камыша, выбрались на сушу. Дальше двигались по кукурузному полю. Мне то и дело вспоминались слова генерала: «За их жизнь головой отвечать будешь...» Напряженно вслушивался в тишину, до боли в глазах всматривался в темноту. В любую минуту можно было нарваться на засаду или боевое охранение немцев.

Парни, которых я сопровождал, тоже вели себя настороженно, готовы были к любой неожиданности. Чернявый, назвавшийся Андреем, нес тяжелый фибровый чемодан, наверное, с радиостанцией.

Когда прошли километров пять, остановились. Посидели молча несколько минут перед дальней и опасной дорогой. Затем крепко пожали друг другу руки. Я вспомнил, что у меня есть яблоки, и протянул парням по одному.

— На удачу!

Конечно, я не думал, что обратный путь будет таким же благополучным, и все же, видимо, расслабился, поэтому с маршрута сбился.

Когда впереди показалась зеркальная гладь реки, до меня вдруг донесся стук металла. Присел, вгляделся в темноту и увидел на своем пути в нескольких метрах от берега силуэт пулеметчика. Что делать? Стрелять нельзя. Обойти? Можно напороться на другое охранение. Вплавь преодолеть реку незамеченным вряд ди удастся: вода как зеркало. Я еще не принял окончательного решения, но уже сорвался с места, в три прыжка достиг пулеметчика, оглушил его ударом приклада по голове и нырнул в воду. Сначала, у берега, было мелко, и, упираясь ногами в дно, я взял левее. На глубине холодом сковало тело. Сапоги, автомат и гранаты так и тянули ко дну, замедляя движение. Дальше — хуже: судорогой свело правую ногу. Я достал рукой до голени, ущипнул ее и почувствовал, что задыхаюсь. Между тем, судя по глубине, до берега оставалось далеко. В глазах поплыли разноцветные круги.

От автомата и гранат мне все-таки пришлось избавиться. Но теперь неудержимо потянуло вверх... На какие-то секунды все стало безразлично — только бы глоточек воздуха! Последним усилием воли заставил себя держаться под водой. К счастью, скоро стал упираться ногами в дно и наконец ткнулся головой в травянистый берег. В изнеможении перевернулся на спину, судорожно хватил ртом воздух, отчего легкие пронзила страшная боль. В следующее мгновение провалился в черную бездну...

Не знаю, сколько времени был без сознания. Очнулся в том же положении и не сразу понял, почему нахожусь в воде. Не сразу вернулся к реальной действительности. Наконец, окончательно придя в себя, посмотрел на реку, на противоположный берег. Сколько же метров я плыл и шел под водой? Пожалуй, не менее пятидесяти.

На вражеском берегу время от времени раздавались пулеметные очереди, и разноцветные трассы взбивали воду фонтанами. Видимо, перепуганный пулеметчик для самоуспокоения продолжал стрелять в ту сторону, куда я нырнул. Я понял, что опасность еще не миновала, что этот берег мог быть заминирован, что здесь могли находиться и немцы. Не лучше нарваться и на свою засаду, ведь могут в темноте принять за чужого.

Немного отдохнув, набравшись сил, я осторожно пополз вверх по берегу. Снова всем своим существом, каждой клеточкой тела настроился на встречу с опасностью.

И вдруг мне показалось, что навстречу, прямо на меня, кто-то ползет. И не один. Насчитал пять человек. Один уже изготовился к прыжку. Я первым бросился на него. Но едва коснулся плеча, едва ощутил под пальцами мягкие погоны, понял: «Это же свой! Это наш!» Я упал рядом, и мне стало невыносимо стыдно за свой страх. Я ждал: сейчас он развернется, врежет мне по уху и будет прав, и я ему это прощу. Но, как ни странно, он даже не шелохнулся... И остальные тоже продолжали лежать. Только тогда до меня дошло, что они все мертвы. Я переползал от одного к другому, вглядывался в лица, тормошил, надеясь обнаружить хотя бы малейшие признаки жизни. Увы, напрасно... Ощупал их карманы, но документов не нашел. Это были разведчики, такие же, как я, молодые ребята. Сердце защемило, я не мог сдержать слез. Глотая их, горькие и соленые, скрипя зубами от ненависти к врагу, пополз дальше...

На рассвете разыскал бахчу, залез в курень, обессиленный упал на сено и уснул. Проснулся от голода. Вспомнил, что у меня должно быть яблоко. Достал из кармана, полюбовался, втянул в себя его аромат — даже голова закружилась. Надкусил — и мне показалось, что никогда ничего более вкусного не пробовал! Вспомнил седого генерала с добрым лицом, и отца, и мать, и детство, и вообще всю трудную, но прекрасную довоенную жизнь. И вдруг именно в эти минуты с уверенностью подумал, что непременно доживу до победы, а когда вернусь домой, соберемся мы всей семьей, и мать, как бывало, поставит на стол миску с такими же ароматными, сочными яблоками. Конечно, я тогда не представлял себе, как много еще придется пройти до той счастливой минуты, как много придется пережить...

Когда я вернулся в полк, майор Кузминов, знавший о моем задании, сказал:

— Мы мало надеялись, что ты вернешься так скоро...

А я подумал о том, что не то он хотел сказать, — вряд ли надеялись, что вернусь вообще. Что ж, у разведчиков бывают и такие задания, вернуться из которых шансов почти нет.