На острие клинка - [24]

— Бедная Диана, — улыбнулся герцогине лорд Феррис. — Все вас обижают.

* * *

Казалось, что небо над рекой полыхает, охваченное пламенем.

— Быстрее! — поторопил Алек. Однако, когда друзья свернули за угол, чтобы направиться к Водяному пределу, они обнаружили, что свет исходит от факелов, установленных на сбившихся посередине реки барках нобилей. Около дюжины кораблей слегка покачивались на темной воде, напоминая вычурные броши, закрепленные на черном с вкраплениями золота шелке.

С растрескавшихся губ Алека сорвался тихий свист.

— Нобили сегодня решили выставить напоказ все свое богатство, — промолвил студент.

— Впечатляет, — согласился Ричард.

— Надеюсь, им не очень холодно, — усмехнулся Алек, явно желая совсем противоположного.

Ричард не ответил. Его внимание было полностью поглощено новым судном, которое направилось против течения к остальным кораблям. Факелы на носу изрыгали огонь и дым, придавая барке величественный и грозный вид. Золотисто-зеленая ткань шатра скрывала от мечника пассажиров, однако Ричарда, скорее, заинтересовал сам корабль. Должно быть, мечник не заметил, как издал какой-то звук. Алек резко повернулся, желая понять, куда устремлен взгляд друга.

— Ну разумеется, — язвительно сказал Алек. — Какой же праздник без нее?

Нос корабля был увенчан фигурой лебедя, грациозно изогнувшего шею. Его голову венчала герцогская корона, искусно выточенные крылья отведены назад, прикрывая борта судна. Несмотря на драпировку, плоское дно и слишком большую корму, корабль все равно походил на плывущего по реке гигантского лебедя. Весла, ронявшие капли воды, которые напоминали драгоценные камни, вздымались и опускались столь слаженно и плавно, что казалось, корабль скользит по поверхности реки, как по льду.

— Кто это? — спросил Сент-Вир.

— Конечно же, Тремонтен, — резко ответил Алек. — Видишь, герцогская корона торчит. Я думал, что даже ты сможешь узнать это убранство.

— Я не знаком с Тремонтеном. Никогда на него не работал.

— На нее, — с кислым видом поправил Алек. — Неужели ты не чувствуешь, что к этому кораблю приложила руку женщина?

— Не могу же я запомнить всех нобилей… — пожал плечами Ричард.

— Странно, что она никогда не обращалась за твоими услугами. Диана большая модница, а ты у нас пользуешься такой популярностью…

— Диана? — Имя показалось Ричарду знакомым. — Та самая, что убила собственного мужа. Как же, помню! Впрочем, это давно случилось, еще до того, как я стал известен.

— Убила собственного мужа? — протянул Алек. — Леди, владеющая таким прекрасным кораблем? Ричард, что за ужасные вещи ты говоришь!

— Может, он ей не нравился.

— Нравился или нет — какая разница? Он все равно рехнулся. Титул принадлежал ей по праву рождения, а мужа и так держали под замком. Зачем его было убивать?

— Наверное, ел слишком много?

— Он умер от удара.

Сент-Вир опустил голову и улыбнулся.

— Ну разумеется, — произнес он.

Барки стали раскачиваться и клониться: друзья и знакомые, находившиеся на разных судах, пытались подобраться друг к другу поближе, чтобы обменяться последними сплетнями или угощениями. Несколько оркестров устроили между собой состязание — в уши ударил вой трубы, в него вплелся плач арфы и свирели, а потом в дело вступили музыканты из струнного квартета.

— Что ж, — промолвил Алек, кивая в сторону реки, — по крайней мере, мы можем быть полностью уверены в том, что супруг герцогини Тремонтен явно умер не от скуки.

* * *

На сблизившихся барках царило веселье. Люди с разных кораблей обменивались приветствиями и кидали друг другу куски снеди. Гостям герцогини удалось заполучить с соседних судов пару апельсинов, однако невозмутимый вид Дианы удержал желавших присоединиться к радостной сутолоке, а деревянные крылья лебедя, венчавшего нос, достаточно хорошо защищали борта от летящих в корабль гостинцев.

Мэри Холлидей, у которой бал хороший музыкальный слух, о чем знали очень немногие, поморщилась от бившей в уши страшной какофонии различных мелодий и мотивчиков. Диана сочувственно ей улыбнулась и спросила:

— Может, нам удастся уговорить их сыграть разом «Наш светлый город»?

— Вы ни за что этого не сделаете, если и вправду меня любите, — отозвался дракон-канцлер Феррис. — Я не очень разбираюсь в музыке, но от «Светлого города» мне уже делается дурно. Каждое заседание Совета начинается с исполнения именно этой песни.

— А вам когда-нибудь доводилось слышать ее в исполнении трио, состоящего из трубы, арфы и виоль д'амур[1] — улыбнулась ему герцогиня.

— Нет, и я буду считать себя счастливчиком, если судьба и впредь станет оберегать меня от такой напасти. Какая жалость, что я не взял с собой переносного органа! Так бы мы их всех отправили ко дну, исполнив «Господь согрел мне сердце».

— Э-э-э, нет, нам пришлось бы установить органные трубы на корме — жалкое получилось бы зрелище. Если же вам холодно, милорд, достаточно раскусить зернышко перца, и вы сразу согреетесь.

В душу Майкла стало закрадываться подозрение. Похоже, Диана и Феррис очень близко знакомы. Но насколько близко? Может, они любовники? «Не будь ослом», — одернул себя Майкл. Тем временем лорд Горн докучал молодому лорду и Елене запутанной историей о каком-то государственном банкете, где ему довелось бывать. Причем, видимо, для придания рассказу особой выразительности Горн считал необходимым время от времени трогать Майкла за колено. «Если Феррис и Диана действительно любовники, от соперника придется избавиться, — подумал Майкл. — Впрочем… Да, я еще только начал учиться, но Эплторп, кажется, считает, что я подаю надежды. Я могу и сам вызвать дракон-канцлера на дуэль, только сделать это надо без предупреждения, чтобы Феррис не успел вместо себя выставить на бой какого-нибудь мечника». Однако, чтобы нобили сражались на дуэлях сами… Такое было просто немыслимым. Не сочтет ли герцогиня это дурным вкусом? А может быть, именно такого смелого поступка она от него и ожидает?