На охотничьей тропе - [16]
Салим долго ещё сидел в раздумье. Лодка, потерявшая управление, крутилась на волнах и её постепенно относило совсем не туда, куда надо было плыть охотнику. Наконец, он бросил ондатр в нос долблёнки и погнал её в сторону Карагола.
К исходу двенадцатого дня Благинин поднялся с постели и вышел из избушки. Болезнь исчезла, но ещё чувствовалась слабость.
Он прибрёл к пристани, сел на корму своей лодки. С запада дул свежий ветерок, приятно шевеля выбившийся из-под фуражки чуб.
«Эх, сколько времени зря пропало! — подумал Иван. Двенадцать дней… И только потому, что не послушал товарищей. А дал слово два сезонных задания выполнить! Не сдержишь — охотники просмеют. Ещё тогда, после обсуждения договора кое-кто поговаривал: «Без году неделю как ондатру добывает, а уж туда же лезет: обещаю два задания. Хвалится!»
Вспомнилась встреча с Василием Макаровичем Петеряевым, работником научно-исследовательского института, ведавшим выпуском ондатры на Караголе.
Было это в 1935 году. В Вагинском районе ондатра до этого не разводилась. Охотники испокон веков занимались промыслом горностая, хоря, лис, колонка, уничтожали волков, били по первой пороше зайцев. И вот сюда, в степной уголок Сибири, с нежарким летом и трескучими зимами, на самолётах доставили небольших бурых зверьков, с валикообразным туловищем, тупой мордой на короткой шее и длинным хвостом. Благинин наблюдал, как клетки подвозили к заболоченной Тимонаихинской отноге Карагола, открывали их, и зверьки, семеня короткими пятипалыми лапами с бородавками на голой ступне, бежали к озеру, прыгали в воду и быстро плыли, стараясь укрыться в камышах, или, ударив по воде хвостом, ныряли.
— Что, интересные звери? — спросил Петеряев, открывая следующую клетку.
— Интересные, — ответил Благинин, — На нашу крысу похожи.
— То-то же! Это переселенцы из Финляндии. В 1927 году один наш учёный привёз небольшую партию ондатры оттуда и выпустил в Некрасовское озеро на Соловецком острове. А теперь вот уж своих, отечественных, во многие места расселяем. К вам, в Западную Сибирь, в Кзыл-Орду, Иркутскую область…
Благинин долго тогда расспрашивал у Петеряева о зверьках, и тот, размахивая длинными руками, с увлечением рассказывал о переселенцах — о их жизни, повадках, о способах промысла — обо всём, что могло интересовать молодого охотника. А на прощанье по-приятельски похлопал Благинина по плечу и заметил:
— Да ты ещё больше меня о них знать будешь. Вот обживутся здесь, да поразмножатся, тебе же придётся их промышлять, — и многозначительно подмигнул. — Зверёк ценный. Мягкое золото!..
И действительно, ондатра по-хозяйски обосновалась на многих водоёмах Севостьянинской, Тимонаихинской, Власьевской и других отногах Карагола. Она размножалась быстро, семейства зверьков переселялись на всё новые и новые озёра и плёса.
Однако заняться промыслом ондатры Благинину не пришлось. До 1941 года отлов не был разрешён, а тут началась война, и Иван, густо смазав капканы солидолом, связал их на одну бечёвку, повесил в тёмный угол кладовой и ушёл на фронт. Солдатская судьба провела его по многим дорогам от Москвы до Будапешта. Он ходил в разведку, охотился за «языками», шёл в атаку или часами просиживал в укрытии, высматривая через снайперский прицел врага. Охотничья сноровка, находчивость и выносливость помогали во многом, и он считался в полку хорошим солдатом. Но в минуты затишья, греясь у печурки в каком-нибудь блиндаже, он мечтательно смотрел на раскалённые угли и вспоминал родную степь, Харитоновку — большое и красивое, окружённое берёзовой рощей село, в котором он провёл своё детство и юность; девушку с открытым взглядом голубых глаз и двумя белокурыми косами, спускающимися с плеч, которую он называл попросту, Валюшкой.
Тоскуя по ней, Иван понял, как близка, как дорога для него Валентина. А как он был неправ, думая иногда, что не так уж она и хороша, что есть лучше её девушки в селе. Благинин засматривался на них, и Валентина сердилась. И он понял, что сердилась она не зря, потому что, наверное, тоже очень, очень его любила. Да, конечно, любила!
Вспоминался день их расставания. Направляясь с товарищами на станцию, где они должны были грузиться в эшелон, Иван отстал от них. Валентина бросилась к нему, припала к плечу. Он легонько взял её обеими руками за голову, приподнял, стараясь заглянуть в глаза, и увидел, как по щекам покатились две бисерные слезинки. Иван гладил её волосы и не утешал. Хотел сказать многое в эти минуты расставания, но лишь прошептал: «Будешь ждать?». Она разрыдалась и не ответила.
Благинин отстранил её от себя и, не оглядываясь, пошёл просёлочной дорогой. У одинокой берёзы, увешанной зелёными серёжками, он остановился поправить съехавшую со спины котомку. Обернулся в сторону села — оно скрылось за пригорком, а на пригорке, словно изваяние, застыла девичья фигурка с протянутой вперёд рукой. И Иван понял, что Валентина всё ещё махала ему вслед платочком, может быть, мокрым от слёз.
Между боями он часто писал ей письма, но ответа не было. Попросил мать узнать, где Валя, и мать сообщила, что куда-то уехала учиться, говорят, в Москву. Где-то она?.. Наверное, уже и забыла? Что я для неё? Был охотником, теперь солдат, а потом… потом опять охотник А она? Окончит институт, встретит на своём пути хорошего человека, образованного, ей под стать, может быть, инженера или учёного, и будет счастлива. Нет, не нужен он ей! — Иван горько вздыхал и, стараясь отогнать от себя невесёлые думы, вспоминал другие, близкие сердцу, картины: степь, покрытая белым полотном снега, застывшие озёра, куржаковая бахрома на берёзах. Трескучий мороз, здоровый и приятный, какой бывает только в Сибири… А он, Иван Благинин, разрумянившийся, бежит по снегу на лёгких лыжах с «тозовкой» за плечом по волчьей тропе или по лисьему следу. Потом новые и новые картины. И вот ему уже кажется, что он сидит не у потухающих углей походной печурки в блиндаже, на чужой земле, а в кругу друзей-промысловиков у охотничьего костра, в котором весело потрескивают берёзовые головешки Поднимал глаза от жаркого костра, и Ивана окружали сырые и тёмные стены, бревенчатые накаты блиндажа. На нарах натруженно храпят боевые товарищи. Благинин поднимался, закидывал руки за голову и, потягиваясь здоровым телом, говорил вслух:
Однажды, разбирая архивные документы о гражданской войне в Сибири, я натолкнулся на приказ Реввоенсовета 5-й Красной Армии № 1117 от 26 декабря 1919 г., изданный по случаю победы над Колчаком и объединения с сибирской партизанской армией Ефима Мефодьевича Мамонтова. В этом документе есть такие строчки: «Навстречу шедшей в Сибирь Красной Армии поднялись тысячи восставших крестьян, соединившихся в полки. Самоотверженная борьба почти безоруженых партизан навеки врежется в память поколений, и имена их будут с гордостью произноситься нашими детьми».
Герои произведений, входящих в книгу, — художники, строители, молодые рабочие, студенты. Это очень разные люди, но показаны они в те моменты, когда решают важнейший для себя вопрос о творческом содержании собственной жизни.Этот вопрос решает молодой рабочий — герой повести «Легенда о Ричарде Тишкове», у которого вдруг открылся музыкальный талант и который не сразу понял, что талант несет с собой не только радость, но и большую ответственность.Рассказы, входящие в сборник, посвящены врачам, геологам архитекторам, студентам, но одно объединяет их — все они о молодежи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «Клавка Уразова» принадлежит перу Зои Алексеевны Ерошкиной, автора, известного уже на Урале своей повестью «На реке». Зоя Алексеевна Ерошкина, человек старшего советского поколения, родилась в Прикамье, выросла на Каме. С 30-х годов она занималась литературоведческой работой, была одним из сотрудников «Уральской советской энциклопедии».
В повести «Пусть сеятель знает» Игорь Росоховатский интерпретирует идею разумности осьминогов. В этом произведении эти животные в результате деятельности человека (захоронения ядерных отходов) мутируют и становятся обладателями разума, более мощного, чем человеческий. К тому же они обладают телепатией. А их способность к быстрому и чрезвычайно обильному размножению могла бы даже поставить мир на порог катастрофы. Художник Евгения Ивановна Стерлигова. Журнал «Уральский следопыт» 1972 г. №№ 4-6.
Советские геологи помогают Китаю разведать полезные ископаемые в Тибете. Случайно узнают об авиакатастрофе и связанном с ней некоем артефакте. После долгих поисков обнаружено послание внеземной цивилизации. Особенно поражает невероятное для 50-х годов описание мобильного телефона со скайпом.Журнал "Дон" 1957 г., № 3, 69-93.
«Кто-то долго скребся в дверь.Андрей несколько раз отрывался от чтения и прислушивался.Иногда ему казалось, что он слышит, как трогают скобу…Наконец дверь медленно открылась, и в комнату проскользнул тип в рваной телогрейке. От него несло тройным одеколоном и застоялым перегаром.Андрей быстро захлопнул книгу и отвернулся к стенке…».