На огненном берегу - [31]

К тому же на всем участке обороны полка не было ни одного кирпичного строения, где можно создать хотя бы один опорный пункт. Стоявшие здесь до войны деревянные частные дома после первых бомбежек сгорели и превратились в хаотическое нагромождение, которое совершенно закрывало местность перед нашими окопами.

Гитлеровцы же располагались против левого фланга полка в шестиэтажном доме. Это давало им огромные преимущества: отсюда они пулеметным и автоматным огнем не давали нам поднять головы и под непрерывным обстрелом держали большой участок переправы.

Словом, это был один из самых худших и опасных участков обороны дивизии. И, видимо, потому именно здесь гитлеровцам удалось сделать впоследствии прорыв.

Основательно познакомившись с состоянием обороны, я доложил командиру полка:

— Не нравится мне наша оборона. Особенно опасен овраг Безымянный, который подходит почти вплотную к Г-образному дому. Используя его, гитлеровцы в любое время могут отрезать второй батальон.

— А что делать? Нельзя же ради выравнивания передовой оставить этот полуостров?

— Может, попросим фрицев, чтобы они отошли подальше, освободили этот дом? — пошутил начальник штаба.

— Просили уже не раз, да дорого обошлись нам эти просьбы, — иронически заметил Данилов.

Говоря это, он имел в виду, что этот дом уже несколько раз штурмовали, но ничего не получилось.

— И все-таки мириться с тем, чтобы немцы висели над нашими головами, нельзя, — решительно сказал командир полка. — Надо искать какой-то способ выбить их оттуда.

— Значит, снова штурмовать? Рисковать последними людьми? Нет, хватит, — возразил Сочнее. — К тому же мы убедились, что без тяжелой артиллерии его не взять. А ее-то использовать здесь нельзя — можно поразить своих.

— Что же, выходит, будем ждать у моря погоды? — горячился я.

— Пораскиньте умом, товарищ майор, может, что придумаете и без артиллерии. Но имейте в виду, что взять этот дом — Для нас задача номер один, — заметил Панихин.

— Кстати, это и будет твоим первым академическим заданием. А овладеем домом — страна, как говорится, будет знать своих героев, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Данилов.

На том мы и закончили разговор. Разошлись по своим блиндажам.

В пасмурном небе белым пятном выделялась луна.

На покрытую шершавым льдом Волгу, завихряясь, сыпался колючий снег. Надвигалась суровая зима.

А война шла своим чередом. На восточном берегу ухала артиллерия, из центра города ей отвечал шестиствольный немецкий миномет, где-то заливисто стучали пулеметы, били зенитки. У шестиэтажного дома взвивались ракеты, освещая нашу оборону.

По утоптанной скользкой тропинке я поднялся на крутой взгорок, юркнул в свою землянку. В ней было тепло и почти уютно: стояли «душегрейки», столик и шикарная никелированная кровать.

Не раздеваясь, завалился в постель. При этом приказал ординарцу не будить, пока не проснусь сам. Но уснуть не удалось: вспомнилась «задача номер один», и тысячи мыслей зароились в голове.

Как только стало светать, я переговорил по телефону с командиром полка и позвонил в батальоны, попросил комбатов немедленно прибыть на КП командира 7-й роты и сам отправился туда же.

Когда я добрался к назначенному месту, все уже были в сборе. Не теряя времени, попросил лейтенанта Юрченко провести нас в один из блиндажей, ближе к шестиэтажному дому.

Глубокая, вьющаяся, как змея, траншея привела нас на правый склон оврага Безымянного и уперлась во вход пулеметного дзота. В нем было жарко: бойцы ухитрились сделать в стене этого сооружения печь и с наступлением вечерних сумерек топили ее дровами, толом и всем, что попадало под руку. Нагревалась большая часть стены, и это тепло могло сохраняться до двух суток.

Весь этот дзот был под землей, только его бойница черным оком смотрела из откоса оврага на шестиэтажный дом.

Приятно обогревшись, мы стали через бойницу рассматривать злополучный дом. Он находился метрах в восьмидесяти от нас и в сером тумане выглядел волшебным замком. Это фантастическое впечатление создавали разбитые стены, напоминавшие причудливые шпили. Между ними зияли огромные пробоины, сквозь которые виднелись лестничные марши, куски перекрытий полов, потолков, неизвестно каким чудом державшихся.

Дом стоял внутренним углом к оврагу. Одно его крыло тянулось в целый квартал на запад, другое — на север. На топографической карте он значился как большая буква «Г», отсюда и получил у нас название Г-образного дома. С южной его стороны возвышался почти неповрежденный трехэтажный дом железнодорожников. Проходившая между этими домами Пензенская улица разделяла стыки флангов наших подразделений и соседа слева — 42-й гвардейский полк.

Вокруг Г-образного дома, и особенно во внутреннем его углу, обращенном к оврагу, чернели многочисленные воронки и завалы, валялись сотни трупов — следы недавних жестоких сражений.

— Что же вы не убрали их? — спросил я командира 1-го батальона капитана Григория Афанасьевича Кулаева.

— Пытались не один раз, но гитлеровцы это место так обстреливают, что ни днем, ни ночью там и мышь не проскочит.

— Откуда же они стреляют?

— Изо всего дома.

— А вы еще не составили карту их огневых точек?