На ножах со всем существующим - [33]

Из всего этого следует, что анархистская субкультура не имеет ничего общего с проживаемой анархией и действительным восстанием, но является общественным способом мистифицировать и ограничивать бунт. Дети этого общества, мы все изощряемся в недоверии друг к другу, в страхе перед лицом неведомого, в предпочтении безопасности свободе. Поэтому неудивительно, что мы легко включаемся в проекты и акции, поддерживающие субкультуру. Но пора признаться, что это - наш способ приспособиться к обществу, которое мы якобы ненавидим. Субкультура - не повстанческий лагерь, но лояльная оппозиция, «законы» которой (как и все законы) утверждают необходимость общества.

Итак, пришло время послать осторожность к чёрту, похерить, как сказали бы сюрреалисты, все правила и законы, выйти за пределы субкультуры, а затем -разрушить и уничтожить её. Всегда найдутся люди, желающие построить что-нибудь на её месте, но вопрос заключается как раз в том, что на её месте ничего не нужно строить. Нам не нужен авторитет в наших мозгах, нам не нужен порядок, неписанные правила и табу, нам не нужен закон. Мы хотим расстаться с нашим страхом, заставляющим нас бежать от неизвестного и превращающим бунт в видимость бунта. Мы хотим убить этот страх.

Без поддержки субкультуры мы останемся ни с чем -только с самими собой. И тогда мы - смертные, движущиеся к свободе, страстные индивиды, каждый из которых - единственное основание для созидания собственной жизни и отказа от общества - осуществим себя. Бунт перестанет быть ролью и превратится в ежеминутную борьбу против ограбления наших жизней. Анархия не будет больше идеалом, но станет атакой на власть. Первый шаг к этой новой реальности - перестать мыслить как жертвы и начать действовать как созидатели мира. Нерешительность и паранойя, пронизывающие наши отношения, должны быть отринуты, мы обязаны осознать нашу силу и увидеть скрытую слабость общества, против которого мы сражаемся. Мир откроется нам во всей своей красоте и радости. Мы научимся смотреть в лицо неизвестному, говорить друг с другом открыто, не бояться конфликтов. Мы сможем противостоять обществу самой силой наших желаний, смеха и жажды жизни. Мы откажемся от надёжных ответов и схем, мы разрушим безопасные тюрьмы, в которых мы сами себя похоронили, и предпочтём свободу, странствие, постижение, открытие. Но всё это будет возможно лишь тогда, когда мы разрушим субкультуру, которая связывает нас. Мы должны научится рисковать, без этого не будет ничего.

2000

Хавьера Эрнандес

Сегодня мы сталкиваемся со слабостью повсюду. Мы слабы, или ведём себя так, словно мы слабы - из страха показаться чем-то иным.

Уже немодно быть уверенным в себе или понимать себя, как, впрочем, и других - или что-либо вообще. Это кажется устаревшим, а то и попросту дурным вкусом. Мы больше не стараемся делать вещи хорошо - я имею в виду те вещи, которые мы сами выбрали для себя и которые, как нам кажется, мы должны сделать. Вопреки всякой логике, мы делаем их плохо, кое-как, не обращая внимания на детали. И мы не то чтобы похваляемся своей слабостью, но пользуемся ею как неким экраном, за которым можно спрятаться.

Так мы стали рабами этого нового, быстро распространяющегося мифа о слабости. И мы вовсе не хотим говорить здесь о «силе», которая никогда не была ничем иным, кроме замаскированной слабости. Скорее, мы хотим осветить нынешнюю ситуацию. Преобладающий момент в ней - стирание ценностей, а также притупление тех инструментов, которые необходимы нам, чтобы жить и атаковать наших врагов. Главная модель сегодня - модель сдачи, отказа от борьбы, модель торможения. И это, разумеется, полностью в интересах власти. Мы перестали думать, мы мыслим неадекватно, мы подчиняемся потокам противоборствующих информационных каналов. Мы не действуем.

Наша персональность - нечто между идиотом и коллекционером марок. Мы понимаем мало, зато знаем много: множество бесполезных, разрозненных вещей. Мы - карманные энциклопедии анекдотических знаний.

Почему-то мы решили, что у нас есть право быть невежественными, глупыми, немощными.

Мы вручили эффективность в руки врага, утверждая, что модель эффективности принадлежит логике власти. Что ж, когда-то это было верно. Речь шла о разрушении экономики, и абсентизм, отказ от работы, дезертирство были правильными решениями. Но случилось так, что классовый враг выиграл ответную игру. И мы капитулировали, хотя речь шла о вещах, которые мы сами для себя выбрали.

Итак, мы посвящаем себя ловле бабочек и восточной философии, альтернативной кухне и модусам мышления -всему, чему недостаёт ясности и ярости. Вместо того, чтобы дождаться, когда выпадут наши зубы, мы сами вырываем их один за другим. Так что мы теперь счастливы и беззубы.

Лаборатории власти планируют очередную модель капитуляции для нас. И только для нас, разумеется. Для царствующего меньшинства, для «включённых» актуальная модель по-прежнему одна: агрессивность и наступление. А мы больше не являемся жестокими неуправляемыми варварами, способными на стихийные бунты и организованные восстания. Мы превратились в философов нирваны, в скептиков, сомневающихся в правомочности действия, в денди и отстранённых созерцателей. Мы даже не заметили, как власть сдавила наши языки и черепа. Мы почти не в состоянии писать, а ведь это необходимо, чтобы быть понятыми и понимать других. Мы почти не в состоянии говорить. Мы вещаем на нищем жаргоне, навязанном телевидением, спортом, смрадным журнализмом. Мы болтаем на блатном языке, который якобы способствует коммуникации, а на самом деле кастрирует её.